Лилия Курпатова-Ким - Атака Джокера

Выход «Е» был уже совсем близко. Оставалось не больше двадцати метров. Преследователь все никак не отставал. Громов бежал прямо к искрящейся электричеством сетке! Но там не было ни Дэз, ни кого-то другого из знакомых Максиму людей!

Громов бросил взгляд назад, парень уже занес топор. Их разделяло не больше двух метров, до сетки оставалось столько же. Тут Макс внезапно, одним прыжком развернулся, сгруппировался и стремительно подкатился своему преследователю под ноги. Тот даже не успел сообразить, что произошло. Споткнувшись о Громова, он полетел вперед – прямо на сетку!

Во все стороны разлетелись голубые искры. Тело парня задергалось, как марионетка в трясущихся руках старого кукловода, и отлетело на несколько метров в сторону под действием собственных сжавшихся в судороге мышц. И осталось неподвижно лежать на песке.

– Макс!!! – донесся до Громова крик Дэз.

Он обернулся и увидел, что она пытается пробраться сквозь толпу.

Еще мгновение, и Кемпински уже оказалась возле сетки. Громов метнулся к ней. Он увидел в руке Дэз странное устройство, нечто среднее между пистолетом и лазерным паяльником.

– Отойди! – крикнула она.

Макс едва успел отпрыгнуть.

Красный луч ударил в сетку, пробив изоляцию проводов, по которым на нее подавался ток. По всему периметру стадиона тут же пробежала молния – короткое замыкание.

Луч описал круг, Кемпински подпрыгнула и выбила кусок сетки ногой.

– Сюда!

Громов уже бросился в образовавшийся проем, как вдруг услышал сзади нечеловеческий отчаянный вопль.

Он обернулся и увидел того самого маленького мальчика. Метрах в тридцати. За ним гнался здоровенный парень с дубиной, толстый край которой был утыкан гвоздями. Громов судорожно рванулся им навстречу. Мальчик споткнулся о лежащее на песке тело и кубарем полетел на землю. Парню оставалось пробежать до него несколько метров… Макс мельком заметил валяющийся на песке топор, тот самый, с которым гнался за ним поджарившийся на сетке парень, поднял его и понесся навстречу громиле с дубиной.

– Макс!!! – долетел до него отчаянный крик Дэз.

На бегу Громов заметил, что по периметру к ней уже бежит охрана. Из-под трибуны через вход для зрителей въехал черный мотокарт с открытым верхом. Водитель мотокарта поднялся и открыл огонь по охранникам, что бежали со всех сторон к Кемпински.

– А-а-а! – кричал мальчик, увидев занесенную над ним дубину.

В этот момент Громов взмахнул топором и вонзил его нападавшему в бедро. Тот заорал и упал на землю. Макс поднял мальчика, схватил его за руку и потащил обратно. Мгновения, которые ушли на то, чтобы достигнуть проема в сетке, показались Громову застывшим временем.

Сперва он толкнул в мотокарт мальчика, потом внутрь запрыгнула Дэз и последним – Громов. Водитель едва успел опустить верх, как в него ударили пули охраны.

Пойндекстер что-то верещал. Толпа бесновалась. Никсон изрыгал чудовищные проклятия.

Но Максу все это было уже не страшно. Самый быстрый мотокарт из всех, какие он видел в жизни, даже быстрее токийского мототакси, петляя между палатками сувениров, объезжая орущих людей, нес их к стеклянным дверям. Пробив их, он выехал наружу, прочь от худшего кошмара, что Громов видел когда-либо в жизни.

– Слава богу, мы успели, Макс! – выдохнула Кемпински.

– Еле успели, – вторил ей водитель, снимая шлем.

Дженни Синклер!

Громов крепко обнял Дэз за плечи:

– Как же я рад тебя видеть, – тихо сказал он. – Как же я рад снова тебя видеть!..

Мальчик, которого спас Громов, сидел тихо, сжавшись в комочек, смотрел прямо перед собой и дрожал, будто в салоне был тридцатиградусный мороз.

– Все кончилось, – прошептал ему Максим, но тот не отозвался.

Громов почувствовал, что у него внутри все сжимается, а к глазам подступают слезы. Удушливые слезы бессильной ярости.

– Как такое может быть?! – крикнул он Дженни. – Как такое может быть на нашей планете в наше время?!

Та, не отрывая внимательного взгляда от дороги, ответила вопросом на вопрос:

– А ты не знал, что мир развит очень неравномерно? Что задолго до Нефтяной войны лотеки начали свою необъявленную войну с хайтек-пространством? С миром, который они считали избалованным, расточительным и несправедливым. Они устраивали взрывы, захватывали людей, проводили многотысячные демонстрации, призывая людей к войне. Хайтеки были недовольны и вводили против лидеров этих бедных стран санкции. Но был такой ученый, доктор Синклер, мой отец, который говорил, что, вместо того чтобы вводить против лотеков санкции, надо дать им возможность жить с комфортом. Отдавать им технологии бесплатно и помогать их внедрять. Но корпорации считали, что технологии можно только продавать. Вот и получилось, что жадность со стороны хайтек-государств и нетерпимость со стороны лотеков привели к войне. А то, что ты сегодня видел, – ее последствия. Хайтеки заперлись в своих мегаполисах, сняв с себя всю ответственность за остальной мир. Предоставив его чудовищам вроде Бродяги Никсона, где единственный закон – право силы. А человек в гораздо большей степени животное, чем хотел бы о себе думать, и в отсутствие образования, науки и культуры очень быстро деградирует.

– Да, мы уже знаем, что в борьбе с обезьяньей природой человека твой отец добился выдающихся успехов, – проворчала Дэз.

Любовь к амфитеатрам отчетливо проявилась в хайтек-архитектуре. Зал заседаний хайтек-парламента выстроили именно так. Три четверти круга занимали ярусы с депутатскими местами и правительственными ложами, а одну четверть – гигантский экран и помост, куда выходили ораторы.

Инспектор Идзуми был единственным человеком, кто явился для «принятия эпохального решения» в старой поношенной форме. Он старался не обращать внимания на недоуменно-презрительные взгляды, которыми его одаривали некоторые из проходивших мимо. Богатенькие лобби в роскошных костюмах, представители Торговой Федерации, служившие корпорациям, что выкупили для них места в органах власти, провожали высокомерными взглядами полицейского инспектора. Идзуми подумал, что, возможно, все же надо было надеть парадный китель, но одних воспоминаний о тугом воротничке и врезающихся проймах рукавов было достаточно, чтобы отогнать эту мысль.

Тем более что Идзуми в своей видавшей всякое полицейской форме сидел в президентской ложе, откуда должен был вести свое выступление Рамирес. Перед инспектором стояла табличка, сообщавшая всем любопытным, что перед ними глава следственной комиссии, занимающейся делом технопарка Эден.

Едва инспектор успел устроиться в своем кресле, как перед ним будто из воздуха появился Яков Фаворский – шеф Интерпола. Идзуми вскочил, забыв от изумления, как положено приветствовать начальство. Даже Китосаки, шеф токийского отделения Интерпола, единого полицейского управления хайтек-пространства, никогда не видел Фаворского лично. Да еще так близко.