Евгений Искатель - Fallout - Истории Севера (Земля Свободы)

Староста вновь прокашлялся, и сказал:

— Больше похоже на пьяные барские легенды. Значит это сообщение возможно устаревшее? Люси можешь что-то сказать по этому поводу?

— Я не знаю как установить дату сообщения, но судя по картам и установленным маршрутам, Незнакомец, или Билли, направлялся с юга на север, сюда к нам. Если я конечно не ошиблась. К тому же это последнее звуковое сообщение в этом приборе. Я слушала остальные, они совсем не понятные, но по ним можно судить, что этот Билли и вправду законник. Там идёт речь о каких-то делах, охотах за кем-то, просьбы о помощи, и по-видимому разные древние записи.

— Да бывают и такие ребята, путешествую по Пустошам… — сказал Абрам. — Несут помощь с законом и справедливостью, и всё такое. Пока их не пришьют…

Староста вновь задумался, а когда пришёл в себя сказал:

— Если это всё правда, я не думаю, что это безопасно связываться с такими опасными людьми.

— Мы уже связались. — сказал старший фермер.

— К тому же это очень далеко. — сказал Абрам. — Не думаю, что Вампиры когда либо бывали поблизости или когда-нибудь будут. В этих краях кроме конкуренции они ничего не найдут.

— У нас опять тупиковая ситуация. — сказал Арчер, откинулся на стуле и закинул ноги на стол. — Я уже догадываюсь, чем всё закончится.

Староста покивал головой и сказал:

— Это не может быть ответственность одного человека. Мы будем голосовать!

Староста достал из старого комода маленький мешочек, и высыпал содержимое на стол. Там было много маленьких чёрных и белых шариков, сделанных из чего-то похожего на стекло. Он вручил каждому по одному белому и чёрному, всем кроме Люси.

— А я что не буду голосовать? — обиженно спросила она.

— Деточка. — сказал староста. — У тебя нет такого права, скорее ты заслуживаешь наказания.

— Я не согласен. — сказал Даккар. — Хотя Люси поступила очень не правильно, и подставила других своими действиями, я всё же думаю, что сегодня она заслужила это право.

Староста внимательно посмотрел на Даккара, а потом на Арчера, тот жуя что-то, сначала посмотрел на Даккара, потом на Люси, а потом на старосту, и через пару мгновений утвердительно кивнул.

— Ну хорошо. — сказал староста, и дал Люси два шарика. — Но только потому, что Рон ранен. Значит так! Белый — за то, что бы оставить Незнакомца. Чёрный… Мешочек справа от меня — для голосований.

Каждый из присутствующих кинул по шарику в каждый мешочек, но никто точно не знал, кто за что голосует. Люси кинула белый шарик, хотя наверное никто не сомневался какой шарик она бросит. Староста протянул мешочек для голосований Арчеру, и тот быстро сосчитал голоса.

— Ну что готово? — спросил староста, и Арчер посмотрев тяжело на дочь, кивнул головой.

Сердцебиение Люси участилось, на удивление самой себе она очень разволновалась. — Что там?

Все с нетерпением ждали, что скажет Арчер, а он словно специально выдержал драматическую паузу, после чего сказал:

— Поровну.

Генрих наслаждался этой женщиной. Ему было уже за тридцать, тёмные волосы, острый нос и выразительный подбородок, а главное зелёные глаза, по словам других, а особенно женщин — проникающие в душу. И сильный взгляд с благородным выражением лица, словно орлиный. Она была ощутимо моложе его, но это не смущало его. Заприметил Генрих её давно, ещё юной девушкой. Последние года три он постоянно думал о том, как бы овладеть ею, и вот теперь этот день свершился. Она, красивая и интеллектуальная блондинка, с прекрасной и гармоничной фигурой без изъянов, лежала на левом боку в его комнате, в его кровати, в его объятьях. Постельные принадлежности были смяты и частично сброшены на пол, а рядом с ними лежали скомканные, наспех снятые комбинезоны, синего цвета. Генрих знаменитый любовник, его отточенные до мастерства движения, его баланс между напором и нежностью, порыв его энергетики растопил всю её волю и силу. Он владел ею, в каждом своём движении, в каждом поцелуе и пощипывании, в каждом её сладострастном стоне. Она словно девочка, немного свернувшись калачиком, выдавала на своём лице чувства унижения и безысходности, необратимости, а порой и искреннего удовольствия и даже быть может счастья. Всё это происходило в серой комнате, с выключенным светом и отдающей холодом своих стальных, крепких стен. Оба они были жителями убежища под номером 72.

Это убежище мало чем отличалось от среднестатистического, но особый упор в нём делался на сохранение научных и культурных знаний человечества, и самое главное — это юриспруденция. Это было «убежище адвокатов», законов, и правосудия, в том виде, в каком это было до начала Великой Войны. Да в нём было много других уважаемых обществом профессий, учёных различных сфер, или посвящённых культурной деятельности, но именно всё то, что связанно с судебными разбирательствами было в Убежище 72 самым культивируемым и почётным. Но были и изъяны, правда современные его жители, которые о бывшем мире знают только по учебным программам, не способны заметить тех абсурдных вещей, к которым привела их собственная деятельность. Даже не смотря на столь небольшое населения убежища, в нём каждый день происходят судебные разбирательства. Малейшая конфронтация, или случайный толчок, или неосторожно сказанное слово, в большинстве случаев приводило к судебному иску. Наверное, жителям Убежища 72 было просто очень скучно, но так вышло, что они и сами не заметили, как превратились в не совсем адекватных людей, в фанатиков. Но для них самих, подобный порядок вещей казался вполне природным.

Генрих ещё в детстве знал, кем хочет стать, и даже можно сказать разрывался между двух обожаемых им увлечений. Он очень любил технику, и в свободное от учёбы время перечитывал технические журналы, доступные его пониманию. Но чем старше он становился, тем сильнее росла в Генрихе другая страсть, которую он считал признаком элиты в их маленьком собственном мирке. И он стал адвокатом, и Бог свидетель у него все же был к подобному талант. Язык Генриха как говорится был весьма подвешен, он стал уверенным в себе харизматичным мужчиной, и с каждым его последующим успехом его незримая сила росла всё больше. Очень скоро он стал одной из знатных личностей Убежища, ему завидовали, кто-то даже уважал, многие ненавидели. Имея все эти качества Генрих конечно же имел большой успех среди женщин, и не будет преувеличением сказать, что каждая пятнадцатая жительница Убежища побывала в его постели и его объятьях.

Молодая особа рядом с ним в эту ночь, всего немногим больше двадцати лет, по имени Мередит, один из лучших и многообещающих обвинителей со стороны Смотрителя и соответственно власти Убежища. Уже более трёх лет она сражается в суде с «этим наглым эгоистом и мерзким бессердечным подхалимом», но не может похвастаться большим количеством побед, не говоря уже о их значимости, ведь Генрих как раз и прославился тем, что способен выиграть даже очень сложные дела. Да она ненавидела его, хотела унизить и растоптать, уничтожить его лживую репутацию и показать людям кем он является на самом деле. Последняя их судебная битва была очень жестокой, речь шла о настоящем убийстве. Он часто оказывал знаки внимания Мередит и открыто показывал, чего хочет. И то ли в шутку, то ли в всерьёз, однажды во время спора по этому делу, Генрих сказал ей: «Если я проиграю, ты растопчешь меня, детка. Но если выиграю, то будешь мне должна ночь». И Генрих выиграл, только при помощи своего языка и улыбки, спас от смерти убийцу, выставив его настоящей жертвой жены. Многие могли бы подумать, что Мередит пришла к Генриху, чтобы отдать долг спора, как бы ей это не было противно, но Генрих знал правду, и знал правду о себе, о ней, и о всех женщинах…