Ольга Манскова - Без имени

— Прости. Кажется, ты сейчас и вовсе заплачешь. Я не хотел. Хочешь, лучше развлечемся? Давай, заключим пари.

— Какое?

— Что ты не проговоришь с Галочкой и получаса. Или — убежишь от неё, или — свернешь себе мозги.

— А… Зачем мне это?

— Если проговоришь с ней полчаса, то только тогда я упрошу Настю, чтобы мы сегодня ночью телек смотрели в гостиной. И… я обязательно потырю ключ.

— У тебя уже больше недели это не получается.

— Сегодня вахтерша из приемной пойдет день рождения отмечать в процедурку, они там соберутся. Стопудово ключ можно будет взять, легко. И главврач наша сегодня не дежурит, дежурит врач с мужской половины. Ну что, поговоришь с Галочкой?

— А если я не выдержу, и убегу от неё?

— Ну… Сейчас придумаю для тебя кару…

— Только, чур, если, наоборот, она от меня уйдет, ей надоест болтать — то это не в счет. Ничья.

— Ага! Только, она не смоется. Она будет лапшу тебе на уши вешать, пока не умрет. Или, пока санитары не оттащат. Она здесь уже три дня, и все её просто боятся. И пациенты, и санитары.

— Всё же, условие в деле. На всякий случай.

— Ага! И — да, я придумал: если проиграешь, то пишешь под мою диктовку любовное письмо парню из дурки по кликухе «физик», кажется, его зовут Альберт.

— Ладно; развлеку этим всю психушку?

— Ага!

— По рукам!

Галочку привели в их палату в полдень, и она сразу же «набросилась» на Машку, поскольку та её сразу не «отшила», а слушала вежливо, внимательно, изредка понимающе кивая. Вскоре они вместе вышли из палаты и сидели в гостиной, на диване, а напротив них, на дальнем кресле, пристроилась Эйджен, которая периодически ехидно поглядывала на стенные часы.

— Гитлер, Геббельс, Гимлер, Геринг — буквы «Г». Причем, их четыре… Они образуют устойчивый квадрат. Буквы эти похожи на виселицу… Но, ещё я тебе скажу, что существуют две земли, но другая находится строго напротив, и вращается с той же скоростью, что и наша, вокруг Солнца… А, как ты думаешь, что такое Солнце? Это — «С», полуокружность.

А Земля — это «З», две полуокружности. Значит, должно быть две Земли… Сатурн — тоже «С», но у него есть кольцо. А Марс — «М», мёртвая планета. Но, дело не в этом. Буква «С» — она, как Луна. А Луна, когда она — месяц, то у неё два рога. А что такое «рог»? Смотри: Сварог, творог, пирог, единорог… Единорог — это, понятно, один рог, творог — это «сотворенное» — «тво», рогом — «рог». Рогатый скот дает нам творог. А пирог — это число «пи» от рогатых: то есть, три целых, четырнадцать сотых — та часть «рогатых» продуктов в пироге, то есть, масло и молоко, которые кладут в пирог, а остальные части составляют мука, яйца и прочее… Это же так просто! Древняя мудрость зашифрована! А Сварог — это бог скота, то есть объединяющее «сва», как в слове «свадьба», плюс «рог» — то есть, рогатый. Сварог — рогатый бог. А рога — это мудрость. Буква «Р» — это закругленная буква «Г». Она побеждает «Г», и потому Россия победила Германию. Вот тебе и Сварог! Мудрые были древние, они свою энергетику за слова спрятали!

— Ага! Открываешь слово, а там — два отделения, — пошутила Машка, процитировав «Алису». Она с надеждой посмотрела на часы. Оставалось ещё пять минут.

— Вижу, что ты меня понимаешь! — оживилась Галина, не заметив шутки. — А многие от меня убегают. Почему? Потому что боятся понять, что я права. Они нас боятся, и потому заключают нас сюда. Боятся! Значит, мы сильнее их. Мы — больные, они — здоровые. Им здорово, а нам — больно. Потому, что мы сильнее чувствуем этот мир, но не всегда можем об этом чувстве сказать. Мы бьемся в стекло, которое нельзя пробить.

Машка не смогла скрыть удивления. Фраза показалась ей вполне осмысленной и даже правдивой. Она взглянула на Галину широко распахнутыми глазами.

— Ну да… Ты всё думала, что я — дура? Знаешь, как я сюда попала? Приехала к тётке, стою на вокзале… И вдруг… Внезапно ощутила всё вокруг. Что думает каждый человек, проходящий мимо, что чувствует пробегающая собака, о чем птицы щебечут… Я не смогла всё это — одновременно — переработать, осознать… Мой мозг перегрелся, и я упала на пол и стала биться в судорогах… А у меня в это время сумку украли. А там — деньги, документы… Хорошо, плейерфон в кармане остался. Врачи тётке позвонили. Она меня скоро заберет отсюда… Да. Вот так… А врачи… Смешные! Они думают, что я — идиотка. Спрашивают, где, мол, я думаю, я сейчас нахожусь… Да знаю я, что в дурдоме! Тоже мне, Америку открыли. Ну… Ладно. Пойду я спать. Потом еще поговорим, — и Галина встала и, слегка стиснув Машку за плечи на прощание, заковыляла к палате.

Мария глянула на часы. Их разговор длился тридцать две минуты. Она победила!

— Ну ты, Машка, даёшь! Мозги не поплавились? — Эйджен смотрела на неё с некоторой ехидцей.

— Нет. Вроде. Это было сильно… Неплохо для эксперимента. Теперь только — скинуть бы всё это с себя…

— Лапша пригорела? Ха-ха. Но её, похоже, ты привела почти что в норму.

— Беседой?

— Пониманием… Снимаю шляпу.

— С тебя теперь — ключ.

— Ага!

Они смотрели в эту ночь какую-то слезливую мелодраму про колонию на Марсе и любовный треугольник ученых — озеленителей.

Но, почти ровно в полночь, мимо них прошествовала вахтерша к «дежурке».

— Пора! Она ушла! Я иду на дело. Жди, и пожелай мне удачи.

— Удачи!

Эйджен соскользнула с кресла и отправилась к входным дверям, поглядывая на пост «дежурки».

Вскоре она вернулась и показала ключ.

Они двинулись по коридору в сторону туалета. У «дежурки» никого не было. Больные в «надзорке» спали, а медсёстры, наверное, действительно пошли все в процедурную — отмечать День Рождения.

Эйджен подошла к кабинету врача и вставила ключ в замок. В полной тишине явственно раздался скрежет металла о металл. Дверь открылась, и они вошли вовнутрь. На столе, конечно, был комп.

— Я знаю пароль, — сказала Эйджен, — Ура! Машка, закрой плотно дверь!

Прежде всего, Эйджен засела за комп сама. Она ввела пароль, а затем закричала: «Ура! Работает!» Эйджен вошла во все социальные сети, в которых только была зарегистрирована, слала всем знакомым приветики, сообщала, где она и обещала «не сдаваться», при этом «непременно и обязательно, несмотря на препятствия, вскоре продолжить дело суицида и непременно переправиться в мир иной».

«Это у неё — игра такая», — подумала Мария.

Вскоре, всё же, и она сама оказалась за компьютером.

— Спасибо! Я уже и не надеялась, — сказала она Эйджен.

— Да, не прошло и полгода, — ответила та.

«Здравствуй, Фрэд. Это — Мария», — тут же набрала она прямо в поисковике. И он отозвался мгновенно.

«Где ты?» — появилось на экране.

«В больнице. А конкретно — в психушке. Объяснять долго».