Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу

Отобрав у него вилку, я доела всё до последней крошки, и даже, скрепя сердце, съела ненавистную котлету.

— Отлично! — похвалил он меня. — Держи своё шампанское, — он подал мне стакан молока. — Сегодня ещё полежи, а с завтрашнего дня начнём утренние пробежки и обливания ледяной водой.

— Что?!

— Шутка, — сказал он, увидев испуганное выражение на моём лице, и подмигнул совсем по-мальчишески. Похоже, он пребывал в прекрасном настроении.

Он вдруг словно что-то вспомнил и куда-то вышел. Вернулся через минуту с кувшином воды, чистым полотенцем и тазиком.

— А теперь, займёмся туалетом барышни. Не подобает юной девице иметь такой растрёпанный вид.

Он помог мне умыться, а затем, взяв большой деревянный гребень, стал осторожно расчёсывать мои длинные волосы. Он делал это настолько бережно и аккуратно, стараясь не причинить мне ни малейшего дискомфорта, что я закрыла глаза от блаженства: ещё немного, и я бы замурлыкала, как кошка.

— У тебя лёгкая рука, — похвалила его я.

— Как бы мне этого не хотелось, — с грустной улыбкой сказал Бальдерик Рэй, — но придётся покинуть тебя. Поживёшь тут недельку, наберёшься сил, подышишь свежим воздухом, отдохнёшь, а потом я приеду за тобой.

— Неделю? — растерялась я. — А как же институт?

— Надо, чтобы ты побыла здесь некоторое время. Тебе это нужно. Это же твоя стихия. Вокруг — один сплошной лес, неподалёку есть родник. Почти всё как в твоём родном городе. Клавдия позаботится о тебе, — не волнуйся, ей хорошо заплатили. Только, пожалуйста, не уходи одна далеко. Я приеду в пятницу утром. И в этот же день у тебя будет оправдательный документ с печатью для подтверждения уважительной причины твоего отсутствия. И ещё, запомни: Клавдия не знает о том, что мы другие, — не выдай себя ненароком и не проговорись, хорошо?

— Поняла.

— Хорошо. Возьми это, — он вложил в мою руку свой медальон на цепочке.

— Что это? — повертела я его в руках. — Зачем он мне?

— Это оберёг для тебя. Он несколько раз спасал мне жизнь, и я хочу, чтобы теперь он был у тебя. Мне так спокойнее.

— А как же ты?

— Со мной ничего не случится, можешь быть уверена в этом.

Он снова куда-то вышел.

Снаружи доносился лай собак, мычала корова и кудахтали куры. Совсем как у меня дома…

Спустя минуту я услышала на улице какой-то стук, босиком на цыпочках подошла к окну, чуть отодвинула занавесь и увидела Бальдерика Рэя. Одетый в грубый деревенский свитер, он колол дрова перед домом, от работы на его щеках играл лёгкий румянец. Я невольно засмотрелась на него. Странное чувство, подозрительно похожее на нежность, зашевелилось в моём, как я полагала, уже мёртвом и окаменевшем сердце. Запоздало я попыталась отогнать наваждение. Наваждение — оно и есть. Только и всего… Промелькнуло и ушло. Не о чем беспокоиться…

Увидев, что он направляется к дому, я быстро юркнула под одеяло и прикинулась, что дремлю.

Из-под полуопущенных ресниц я увидела, как он принёс стопку дров и положил её возле печи, подбросив в огонь несколько поленьев, которые с треском разгорелись.

— Ну вот… теперь точно не замёрзнешь, — сказал он, догадавшись, что я притворяюсь.

Я открыла глаза и увидела его широкую улыбку, не выдержала и улыбнулась тоже.

Через час он уехал.

Я быстро подружилась с Клавдией — хозяйкой дома. Она оказалась простой и доброй женщиной, не избалованной благами цивилизации, к тому же большой рукодельницей. У неё было много животных: собаки, кошки, корова, козы и десяток кур с петухом, — с которыми она разговаривала, как с людьми, за отсутствием других собеседников. Днём я гуляла по лесу, а вечерами мы сидели у печи: я пила горячее молоко с диким мёдом, а Клавдия вязала тёплые вещи из козьей шерсти и рассказывала разные интересные истории времён своей молодости. Она также дала мне немного женской одежды — не моего размера, конечно, старомодной, но чистой. Хоть она и не просила, но я не упускала любой возможности помочь ей по хозяйству: кормила её животных и прибирала в избе.

Вдали от города и людей я вновь почувствовала давно забытое умиротворение и покой. Бальдерик Рэй оказался прав — мне пошло на пользу пребывание здесь. Силы постепенно возвращались ко мне. Со времени первой ночи в «затерянном уголке» мне не приснилось ни одного кошмарного сна, за исключением одного.

Это было больше похоже на очередное воспоминание из далёкого детства.

Он вырос словно из-под земли. Границы его территории были нарушены, и покой потревожен.

Зверь…

Монстр затаился в кустах, ни единым шорохом не выдавая своего присутствия. Ноздри его нервно подрагивали, втягивая холодный осенний воздух.

Я заметила огромного кабана раньше остальных детей и сразу поняла, что его так разозлило.

«Глупые, да не кричите же вы так!»

Но дети продолжали шуметь и резвиться, не подозревая об опасности.

Я увидела его на большом расстоянии сквозь плотный слой кустарника, — не своим привычным зрением, а каким-то ДРУГИМ, словно в моих глазах включились мощные «линзы», увеличивающие всё во стократ, и я не менее чем за полкилометра от себя увидела источник, излучающий угрозу, как если бы сама стояла там, но прежде я почувствовала, что сейчас произойдёт…

Они не успеют убежать…

Глаза зверя густо налились кровью и наполнились злобной решимостью. Мокрые листья, кусочки мха и глины полетели в стороны из-под его сильного копыта. В следующее мгновение, более не таясь, кабан с негодующим визгом и хрюканьем вырвался из укрытия, выставив вперёд своё смертоносное оружие — острые уродливые клыки. Дети застыли от ужаса, услышав воинственный звериный рёв.

Разъярённое чудовище неумолимо приближалось. Но в этот момент произошло нечто ещё более необъяснимое, чем моё аномально усилившееся зрение…

Какая-то неведомая сила подняла меня с бревна, на котором я сидела, заставив быстро переместиться на середину поляны и встать между насмерть перепуганными детьми и обезумевшим от ненависти кабаном, уже выбежавшим из зарослей. Зверь, ещё секунду назад жаждавший крови, остановился и застыл как вкопанный. Бока его ходили ходуном, из ноздрей валил густой пар. Я неподвижно стояла перед ним на расстоянии всего одной вытянутой руки, не испытывая ни малейшего страха. Между нами происходила странная борьба, словно вдруг само пространство вокруг нас наэлектризовалось, завихрилось потоками сильной энергии. Кабан хрипел, мотал головой, рыл копытом землю, но не мог сдвинуться с места. Казалось, какая-то невероятная потусторонняя сила удерживает его, или что-то ему преграждает путь. Противостояние длилось не более минуты. Наконец зверь, неловко подпрыгнув на месте в последней попытке прорваться сквозь невидимую преграду, рухнул на землю, издав жуткий рёв, гулким эхом прокатившийся по лесу…