Вадим Проскурин - Дверь в полдень

Колян ошарашено помотал головой.

— За такие дела вас распнут, — сказал он.

— Не распнут, — хищно улыбнулся Иван Георгиевич. — Некому будет распинать. Что бы местные доктора о себе ни думали, человечеством уже давно командуют не они, а компьютеры. А когда мы с тобой станем командовать компьютерами, от докторов уже ничего не будет зависеть. Только не думай, что я собираюсь играть в темного властелина. Я, конечно, чуть-чуть поиграю — замок, гарем… Но человечеству от моей власти будет только лучше. Ты же видишь, какое вокруг болото. Раньше народ хотел хлеба и зрелищ, а теперь он даже этого не хочет, потому что и хлеба, и зрелищ повсюду навалом. Целая плеяда миров населена людьми, которым нечего больше хотеть. Они же в животных превращаются! Если не будет твердой руки…

— Про твердую руку я уже слышал, — перебил тестя Колян. — Можете меня не агитировать.

— Об этом никогда не вредно послушать, — не унимался Иван Георгиевич. — От демократической лапши скоро уши отвалятся, но исторические закономерности демократам не отменить. А закономерность простая — чем больше демократии, тем больше неорганизованности и безобразия. В древнем Риме была демократия и к чему это привело? К восстанию Спартака. А потом пришел Цезарь и все стало нормально. В средневековой Италии в каждом городе была своя республика, банкиры в золоте купались, а простой народ как жил в нищете, так и дожил до прошлого века. Только при Муссолини дела стали налаживаться. Или совсем свежий пример — Ельцин и Путин. При ком лучше жилось?

— При Ельцине воровали больше, — заметил Колян.

— Э, нет, — Иван Георгиевич значительно помахал пальцем перед носом Коляна, совсем как Елена вчера вечером. — Воровали больше — факт, но где теперь те, кто воровали? Кому повезло — за границей, а большинство на кладбище червей кормят. На своих местах единицы остались, те, кто вовремя сориентировался и под новую власть подстелился.

— Вы тоже подстелились? — невинно поинтересовался Колян.

— Я-то что? Где власть, а где я? Я для них мелочь пузатая, наворовал-то всего миллионов на десять в долларах. Таких, как я, власть вообще не замечает.

Колян впервые слышал, чтобы кто-нибудь спокойно сказал «я наворовал». Впрочем, его тесть, бывало, и не такое говорил.

— Так ты со мной, Коля? — спросил Иван Георгиевич.

— А что от меня зависит? — пожал плечами Колян. — Зачем я вам нужен? В кибернетике я не разбираюсь, аналитик из меня никакой, боевик — тем более. Что я могу сделать полезного? Побыть доктором Ватсоном при Шерлоке Холмсе?

— А почему бы и нет? По крайней мере, будет интересно. Ты еще не опух от скуки в этом раю?

— Опухнешь тут…

— Ну да, конечно, ты же в наше время ездил развлекаться. Тогда не торопись, отдохни, а когда будешь готов, мы с тобой поговорим еще раз.

— А вы не боитесь, — спросил Колян, — что я сейчас позвоню первому попавшемуся доктору и выложу ему все ваши наполеоновские планы?

— Это не так просто сделать, — улыбнулся Иван Георгиевич. — Третьего «Терминатора» смотрел? Помнишь, как у Джона Коннора мобильник не работал? Без помощи компьютеров ни с одним доктором ты связаться не сможешь. А компьютеры на моей стороне, они оповестят меня немедленно. До тех пор, пока китайцы не разберутся с блокировками, компьютеры не смогут тебе помешать, но никакие законы не запрещают им оповестить меня.

— И что тогда? — спросил Колян. — Вы меня убьете?

— Я еще не решил, — спокойно ответил Иван Георгиевич. — Постараюсь обойтись без этого, но если не будет другого выхода… не знаю. Честное слово, не знаю. Я пока еще сам до конца не понимаю, во что ввязался. Иногда мне кажется, что я нажрался чего-то галлюциногенного и теперь ловлю глюки. Нереально все это. Всю жизнь пахал как проклятый, вначале чтобы на хлеб заработать, потом — на квартиру, машину, побрякушки для Люськиной матери… А потом все пошло по нарастающей — вроде бы и так уже все есть, но все равно вкалываешь до седьмого пота…

Колян иронически хмыкнул.

— Зря смеешься, — сказал Иван Георгиевич. — Думаешь, легко мафией управлять? Неважно, кем ты командуешь — ментами или бандитами, любая большая организация — это прежде всего масса проблем, которые надо решать. Подписывать бумаги, вести переговоры, телефон все время звонит, разные люди спрашивают разные вещи, надо все помнить… жуткое дело. Со временем к этому привыкаешь, но теперь… Все доступно — жратва, развлечения, виртуальность, наркотики… Можно вообще ничего не делать, можно быть полным идиотом, но ты все равно имеешь те же самые блага и что бы ты ни делал, хоть ты тресни, большего не получишь. Не потому что ресурсов не хватает, а потому что желать больше нечего. Коммунизм в действии. Знаешь, я здесь понял одну важную вещь — Маркс с Энгельсом были правы, коммунизм действительно можно построить. Когда все доступно, вещи перестают быть важными, в обиход входят новые ценности. Например, желание сделать что-то хорошее для всего человечества. Ты не поверишь, но для меня это сейчас действительно важно.

— А по-моему, — сказал Колян, — вы просто тоскуете по тем временам, когда пахали как проклятый, вначале на еду, потом на квартиру…

Иван Георгиевич расхохотался.

— Все правильно, — сказал он. — Высокие слова — вещь хорошая, но только тогда, когда есть и другие причины. Они могут быть дурацкими, но они должны быть. Иногда я думаю, что все великие люди совершали свои подвиги подобным образом. Впрочем, мы отвлеклись. Давай, Коля, отдыхай, набирайся сил. Когда придет время, мы с тобой оттянемся по полной программе. Знаешь, как древние норвежцы отличали хорошего человека от плохого? Они говорили, что хороший человек — этот тот, о ком можно сложить песню. Если у нас получится, что я задумал, о нас можно будет сложить целую поэму.

— Не о нас, — уточнил Колян. — Только о вас.

— А это уже только от тебя зависит. Мы с тобой еще обсудим, как ты сможешь в нашем деле поучаствовать.

— Обсудим, — согласился Колян. — Потом. Вы правы, мне надо отдохнуть и собраться с мыслями. Кстати, а почему вы так уверены, что эти китайцы готовят мировое господство для вас, а не для самих себя?

— Все очень просто, — улыбнулся Иван Георгиевич. — Те функции, которые надо будет задействовать, доступны только гражданам. Москомп не допускает тех китайцев до психотеста, они — обычные бесправные жители. Они не могут напрямую работать с сознанием настоящего компьютера, москомп подготовил для них специальный полигон, там они боги, а в реальную сеть он их не пускает. Я все продумал. Думаешь, это самая сложная операция за мою жизнь?

— Не думаю, — покачал головой Колян. — Но самая масштабная — это точно.

— Да, — согласился Иван Георгиевич, — масштабная — это ты точно подметил.