Вадим Проскурин - Дверь в полдень

О том, что в отсутствие капитана им с Олегом пришлось бы еще хуже, Сергей не думал. Такие сложные мысли находились далеко за пределами его умственных способностей.

В коридоре послышался шум. Серега выглянул в коридор и увидел Олега вместе с каким-то опухшим хмырем, вытаскивавшим большой фотоаппарат из объемистой черной сумки.

— Две мне, две ему, — распорядился Олег.

Хмырь извлек из кармана потертых джинсов четыре тысячные купюры, две выдал Олегу, а две Сергею. Сергей восхитился, он всегда восхищался умением напарника срубать бабки в самых неожиданных ситуациях.

— Спасибо, молодец, — буркнул Сергей. — Чего встал? Вали отсюда и больше не попадайся.

— Серега, расслабься, — заржал Олег. — Это не лох, это журналист. Пойдем, поможем человеку фотографировать.

— Что фотографировать? — не понял Сергей.

После всего пережитого за сегодняшний день он соображал еще медленнее, чем обычно.

— Обломки, — пояснил Олег. — Пошли, — обратился он к хмырю.

— Мда… — промычал хмырь, обозрев печальным взглядом обгоревшие деревяшки. — Знал бы, что это будет выглядеть так, хрен бы я вам заплатил. А может…

Хмырь отложил фотоаппарат в сторону, присел на корточки и стал выкладывать на полу некую конструкцию с неровной дырой посередине. Конструкция раза в два превосходила по площади бывшую входную дверь, а обгорелая дыра в центре придавала картине крайне устрашающий вид.

— Вот это совсем другое дело, — удовлетворенно произнес хмырь, быстро сделал несколько снимков, улыбнулся и сказал:

— Спасибо, ребята.

Вежливо попрощался и ушел.

Сергей обратил внимание, что в фотоаппарате, даже когда хмырь ничего не фотографировал, все время моргала какая-то зеленая лампочка. Наверное, на профессиональной камере так и должно быть.

Оставшееся время до конца смены прошло без происшествий. Происшествие случилось на следующее утро, перед самой сдачей дежурства.

Олег вышел в вестибюль станции на халяву разжиться прессой, оглядел ассортимент на лотке и взгляд его остановился на свежем номере газеты «Век». На первой полосе красовалась зловещая кучка обгорелых деревяшек, а с соседней фотографии на Олега смотрела его собственная физиономия, нечетко снятая, но вполне узнаваемая. Заголовок над всем этим безобразием гласил: «В Москве стреляют из бластеров. Милиция безуспешно пытается остановить пришельца из будущего». Чуть ниже было приписано более мелким шрифтом: «Машина времени — транспорт для маньяка».

Толстая розовощекая продавщица посмотрела на обалдевшее лицо Олега, проследила направление его взгляда и мерзко захихикала. Олег протянул руку, взял с лотка номер мерзопакостной газетенки и пошел назад, стараясь не выглядеть слишком уж разъяренным. Ему хотелось схватить эту пачку дурно отпечатанных листков, засунуть в пасть гнусной бабы и держать там, пока она не сожрет всю эту пакость. Но так делать нельзя. Во-первых, даже праведному гневу должен быть предел, а во-вторых, это все равно ничего не изменит. Весь тираж этой гадости гнусным бабам не скормишь.

Олег уселся за стол и быстро просмотрел статью. Никакой конкретной информации в ней не было, но зато громких слов наподобие «убийца с лазерным бластером разгуливает по Москве» было более чем достаточно. Хорошо, что автор статьи не поскупился на шокирующие эпитеты, нормальный человек, прочитав этот бред, не воспримет его всерьез. Но с другой стороны, если человек вначале прочитает этот бред, а потом увидит голый дверной проем с обгорелыми косяками, или наоборот, сначала увидит, а потом прочитает… Так недолго и знаменитостью стать, блин.

Пораскинув мозгами, Олег решил не показывать газету Сереге, а то еще начнет хвастаться, что про него в газете напечатали, ума хватит. Олег прошел в сортир и тщательно изорвал газету на аккуратные прямоугольнички, которые сложил в урну для использованной бумаги. Стоило бы употребить газету по прямому назначению, но слишком уж она пачкается.

Олег вышел в вестибюль станции и присоединился к подпирающему стену Сереге. Они ни о чем не сговаривались, но сегодня утром никто из них не остановил для проверки документов ни одного прохожего. Даже у Сереги хватило соображения не искать сегодня дополнительных приключений на свою задницу. Скорее бы смена подходила.

Похмелья не было. Колян попытался вспомнить, сколько он вчера выпил, и не смог. Одного только пива было выпито литра три, не меньше, а потом появился Иван Георгиевич, сияющий, как пять копеек, и велел роботам тащить водку. Колян пытался отказаться от продолжения банкета, но это было невозможно. В течение следующих двух часов они налакались как свиньи, при этом тесть непрерывно вещал что-то важное, но о чем шла речь, Колян не помнил, он помнил только, как тесть восторгался собственной сообразительностью, а Колян вполне разделял его точку зрения, потому что… Нет, бесполезно, память как отрезало.

Натягивая трусы, Колян сообразил, почему он не чувствует похмелья. Он ведь и раньше знал, что в будущем в пищу добавляют какие-то лекарства, блокирующие наркотическую ломку, но тогда он не думал, что похмелье по сути тоже ломка, только от алкоголя. Или не ломка… неважно. Важно лишь то, что он чувствует себя гораздо лучше, чем можно было ожидать после такой пьянки. Интересно, цирроз печени в будущем тоже лечат? А то как бы не спиться с такими лекарствами…

В комнату вошла Люся и поприветствовала мужа ехидным вопросом:

— Проспался, пьяница?

Колян улыбнулся до ушей, сгреб жену в охапку, поднял на руки и закружился вокруг своей оси.

— Кто пьяница?! — грозно вопросил он.

Люся расхохоталась. Привлеченная смехом мамы, в комнату ворвалась Настя, сопровождаемая радостно гавкающим киберпсом. Настя прыгнула на папу сзади, случайно зацепилась за трусы, начала их стаскивать, Колян потерял равновесие, рухнул на кровать и получилась куча мала.

— А ты ничего, — заметила Люся, — как огурчик. И папа тоже. Это правда, что здесь похмелья никогда не бывает?

— Правда, — подтвердил Колян. — Слушай, Люся, ты не помнишь случайно, о чем мы вчера с твоим отцом говорили?

Люся посмотрела на Коляна оторопевшим взглядом и снова расхохоталась.

— Папа! — закричала она. — Папа, иди сюда! Ты прикинь, Коля ничего не помнит!

В дверях появился Иван Георгиевич. Он оглядел отеческим взглядом творящийся в комнате бардак и добродушно улыбнулся.

— Ничего страшного, — сказал он. — Я тоже не все помню. Коля, ты уже завтракал?

— Нет, только встал.

— Тогда умывайся и пойдем завтракать. Я забронировал столик в одном ресторанчике в Ницце, компьютер уверяет, что заведение достойное.

Через четверть часа вся семья в полном составе вкушала вкусную и здоровую пищу на открытой веранде летнего кафе на берегу Средиземного моря. Или не Средиземного, а Адриатического или Тирренского, Колян точно не помнил. Короче, это было в том самом месте, где в двадцать первом веке стоял город, именуемый Ницца.