Никки Каллен - Арена

— Я думала, вы композитор. Вы же сказали в коридоре…

— И это тоже.

— И в каком качестве вы едете в Арклоу?

Снег задержался с ответом: если они уезжали, значит, не слышали об убийствах…

— А кому-то в Арклоу может понадобиться композитор? — улыбнулся.

— Нашему театру.

— Там есть театр?

Белинда не обиделась.

— Я же сказала вам, что это лучший город на свете. Он среди гор, у нас всегда много снега, и в горах давно построили лыжную базу, на которую ездят заниматься и олимпийские чемпионы… В городе куча кафешек — люди у нас обожают готовить, и в лесах растут черника, маслята, лисички, опята, — так что наедитесь черничных кексов и соленых, жареных, маринованных грибов. И еще есть дивный каток, его придумали сами дети, лед заливают поверх их рисунков — это так красиво; и художественная школа, ее директор — очень знаменитая художница, в столице у нее своя галерея. И есть театр. Уникальный в своем роде. «Песочные часы». В прошлом году они возили один спектакль в Петербург и получили «Золотой софит»…

— Мм, — оценил Снег, — неслабо.

— Да. А работает там всего пять человек. Они даже сами полы моют и билеты продают. Здание было совсем старым, его починили, поменяли, все-все: крышу, стены, лестницы, двери, окна, трубы, сцену… Боже мой, они так прекрасны! — он наконец увидел, что Белинда живая; мало того, от нее пошел жар, как от больного человека.

— В кого-то влюблены? — уколол он девушку.

Она покраснела — румянец у нее был как у Мелиссы: медленный, завораживающий своим движением, растеканием; ей принесли картофельное пюре, чай и рыбу; Снег увидел, что руки у нее дрожат.

— Я такая смешная, право, — сказала Белинда, — извините. Я подумала про Нима де Рюэ и сразу стала такой нелепой. А ведь у него девушка есть, и я ее знаю… да мы все друг друга знаем — Арклоу такой маленький, как телесериал; она преподает Мелиссе рисование…

Снег подумал о Даниэле Эко и улыбнулся. Влюбленность. Это прекрасно. Проклятие и подарок. Сверкающий снег. Луна над Колизеем.

— Ним де Рюэ — он актер?

— Да, их пятеро: Ним де Рюэ, Жюстен Готье, Ив Уэйн, Эжен Сент-Жюст и Ноэль Нолан.

— А кто у них женские роли исполняет?

— У них почти нет женских ролей. Разве что эпизодические — девушка-видение… Играет кто-нибудь из их девушек, а остальные в городе умирают от зависти.

— Странные у них, должно быть, спектакли… Мужской театр.

— Ну, это вы Фрейда перечитали. Они сами придумывают сюжеты, и те восхитительны. Там полно Средневековья — поклонения Розе, и все такое… Вы должны обязательно сходить.

— Если будет время… Я вообще не очень люблю театр, я люблю музыку, оперу, а вот театр… меня пугает… сидят одни люди в зале, а другие что-то изображают на сцене… мне все время хочется домой; я, как вы, сижу и представляю, что бы сейчас делал дома: чай пил, читал шикарную книгу, Зингера, Хэрриота, Филипа Дика… Правда, мой младший брат тоже актер, в кино играет, но я ничего не видел — только маленького, в школьном театре — в «Оливере Твисте».

«На самом деле, — подумал Снег, — мне хотелось бы поговорить о Мелиссе: а вдруг она гений? Я ведь слышал только край ее голоса…»

— А музыкальная школа у вас есть?

— Вы про Мелиссу все? — догадалась девушка. — Ну, мама просто рисовала, у нас весь дом в ее картинах… она умерла… а Мелисса тоже любит рисовать… вот и отдали ее сразу в художественную школу… Папе просто не нравится музыка: это не карьера, это шум. Мы даже радио не слушаем. Поп-звезды все эти…

— Но ведь есть же опера «Травиата», и есть «Паяцы». И Элвис Пресли. И Дебюсси, — Снег улыбался. — Как без этого жить девочкам?

Белинда пожала плечами.

— Как вы не понимаете театра, так у нас в семье не понимают музыки… Ладно, закажу эту рыбу Мелиссе, она ненавидит рыбу, но эта очень хороша; я ищу интересные рецепты, чтобы переубедить ее, приучить; она все время прибегает из школы и кричит, что мы все хотим уморить ее голодом: то, что подают в школе, есть невозможно, а дома — сплошные каши и рыба; а брать с собой она стесняется; а мы так долго обсуждали, что будем вегетарианцами, все вместе приняли решение… — Снег представил эту семью, с такими же, как и у его родных, убеждениями: что полиэтилен убивает китов, нефть губит птиц и воду, а одежда, обувь, сумки должны быть только из ткани. Белинда подозвала официанта, попросила отнести обед в такое-то купе.

— Она совсем плохо видит? Или просто глаза еще не восстановились?

— Она совсем плохо видит. Но обычно носит линзы. Операцию сделали, чтобы остановить ухудшение зрения, оставить хотя бы на этом уровне… Оно падает как-то мистически: Мелисса злится или печалится — и потом хуже видит.

Снег подумал, что Максу это понравится. Он поблагодарил Белинду за компанию и рассказ; «приходите вечером к нам в купе играть в шахматы, у нас дорожные, красивые такие, стеклянные, с зеркальной доской, Мелиссе подарили на Новый год; играете в шахматы?»; вернулся к себе; надел совсем легкое, чтобы думать: футболку с картиной Энди Уорхолла — супами «Кэмпбелл» в пять рядов, вельветовые коричневые штаны, потертые уже на коленях; достал блокнот, стал писать — стенографией: итак, есть городок на краю света — среди гор; при том, что он крошечный, — полон красоты и талантливых людей; должно быть, как у Макса в книгах — место, полное энергии; и каждые двадцать пять лет там происходят убийства; кто-то их помнит? Наверняка там есть старожилы; а какой там мэр? переизбираются каждые полгода, какие-нибудь местечковые карьеристы? или же один и тот же уже лет тридцать, король канализационных труб? Было бы здорово, если такой: он должен знать свой город, как хирург анатомию, — наизусть, наугад, на интуиции… Снег еще раз просмотрел отчеты о смертях и нашел среди прочих бумаг дневник мальчика, Анри Дамьера, который покончил с собой, выстрелив в рот из отцовского револьвера — взял его из постоянного места хранения, нижнего ящика письменного стола из красного дерева, настоящий ампир; отец адвокат, известный, дорогой, собирает антиквариат понемножку, и револьвер был старинный, коллекционный и рабочий при всем при этом, — может быть, когда-то с помощью этого оружия грабили банки на Диком Западе… Дневник тоже очень хорош, эдакая вещь в себе, со старинной картой Европы на обложке, с бархатной темно-красной закладочкой; Снег любил карты, если было бы время, обязательно стал бы в них разбираться и коллекционировать; а бумага в блокноте — светло-желтая, плотная, линованная; почерк был молодой, но интересный: чувствовалось, что человек довольно много пишет рукой — не только печатает на компьютере; со всякими индивидуальностями, редкими в подростковом возрасте: угловатые, абсолютно совпадающие по написанию — угадай что — буквы «ч» и «т»; «ж» тремя линиями — амулет «узел долголетия», а не буква; очень вычурные цифры; Снег посмотрел на фотографию: мальчик с лицом из фильма «Общество мертвых поэтов» — молодым и страстным, с огромными темными глазами, рваной, как у якобинцев, челкой…