Уильям Гибсон - Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (авторский сборник)

Бледные глаза сузились.

— Прошу прощения?

— Драконы.

Петал рассмеялся.

— Дай ей поесть, — донеслось справа. Женский голос.

Кумико повернулась. На фоне высокого французского окна она увидела стройную тёмную фигуру. За окном — обнесённый стеной сад под снегом. Глаза женщины были скрыты за серебристыми стёклами, отражающими комнату и её обитателей.

— Ещё одна наша гостья, — сказал Петал.

— Салли, — представилась женщина, — Салли Ширс. Поешь, котёнок. Если тебе так же скучно, как и мне, может, захочешь пойти погулять? — Под взглядом Кумико её рука скользнула к стёклам, как будто она собиралась снять очки. — Портобелло-роуд — всего в двух кварталах отсюда. Мне нужно глотнуть свежего воздуха.

У зеркальных линз, похоже, не было ни оправы, ни дужек.

— Роджер, — проговорил Петал, накладывая с серебряной тарелки розовые ломти бекона, — как ты думаешь, Кумико будет в безопасности с нашей Салли?

— В большей, чем со мной, учитывая, в каком она настроении, — ответил Суэйн. — Боюсь, здесь мало что может развлечь тебя, — обратился он к Кумико, подводя её к столу, — но мы попытаемся сделать всё возможное, чтобы ты чувствовала себя как дома, и постараемся показать тебе город. Хотя здесь и не Токио.

— Во всяком случае, пока, — добавил Петал, но Суэйн его, казалось, не расслышал.

— Спасибо, — сказала Кумико, когда Суэйн пододвинул ей стул.

— Сочту за честь, — сказал Суэйн. — Наше почтение твоему отцу…

— Послушай, — вмешалась женщина, — она ещё слишком мала для всего этого. Пожалей наши уши.

— Салли сегодня немного не в настроении, — сказал Петал, накладывая на тарелку Кумико яйцо-пашот.

Как выяснилось, выражение «не в настроении» не совсем точно определяло то состояние, в котором пребывала Салли Ширс. Скорее его стоило бы назвать едва сдерживаемым бешенством, яростью, которая проявлялась в походке и гневном пистолетном стуке чёрных сапог по обледеневшей мостовой.

Кумико приходилось отчаянно семенить, чтобы не отставать, когда женщина зашагала прочь от дома Суэйна по подъездной аллее. В рассеянном свете зимнего солнца холодно вспыхивали стёкла очков. На Салли были узкие брюки из тёмно-коричневой замши и объёмистая чёрная куртка с высоко поднятым воротником — дорогая одежда. А учитывая короткую стрижку, её вполне можно было принять за мальчишку.

Впервые с того момента, как она покинула Токио, Кумико почувствовала неподдельный страх.

Клокочущая в женщине энергия была почти осязаемой — этакий сгусток гнева, готовый ежесекундно взорваться, выпустив на свободу фурию.

Кумико сунула руку в сумочку и сжала модуль «Маас-Неотек». Колин тут же оказался рядом, небрежно подстраиваясь под их шаг: руки — в карманах куртки, ботинки не оставляют следов на грязном снегу. Она отпустила модуль — призрак исчез, но Кумико почувствовала себя увереннее. Не стоит бояться потерять Салли Ширс, угнаться за которой девочке было трудновато, Колин, конечно же, объяснит ей, как вернуться в дом Суэйна. «А если я от неё убегу, — подумала она, — то он мне поможет». Переходя перекрёсток на красный свет, женщина увернулась от двух машин, с рассеянным видом чуть ли не вытащила Кумико из-под колёс чёрной «хонды», при этом ещё умудрившись пнуть машину в бампер, когда такси проезжало мимо.

— Ты пьёшь? — спросила она, сжимая локоть Кумико.

Кумико покачала головой.

— Пожалуйста, мне больно руку.

Хватка Салли ослабла. Оказалось, она втолкнула Кумико через украшенную причудливыми морозными узорами стеклянную дверь в шум и тепло паба. Самое настоящее логово, переполненное какими-то людьми в тёмной шерсти и ношеном оленьем велюре.

Вскоре они сидели друг против друга за маленьким мраморным столиком, на котором разместились пепельница с рекламой «Басе», кружка тёмного эля, стакан виски, который Салли опорожнила по дороге от стойки, и стакан с апельсиновым лимонадом.

Только тут до Кумико дошло, что серебристые линзы уходят в бледную кожу без малейшего намёка на шов.

Салли потянулась к пустому стакану, покачала его, не поднимая со стола, и критически оглядела.

— Я встречала твоего отца, — сказала она. — Он тогда не ушёл ещё так далеко наверх. — Она оставила стакан и занялась кружкой с элем. — Суэйн говорил, ты наполовину гайдзин. Сказал, твоя мать была датчанкой. — Она глотнула эля. — По тебе не скажешь.

— Она приказала изменить мне глаза.

— Тебе идёт.

— Спасибо. А… очки, — непроизвольно сказала девочка, — они очень красивы.

Салли пожала плечами.

— Твой старик уже позволил тебе побывать в Тибе?

Кумико покачала головой.

— Умно. На его месте я поступила бы так же.

Она отпила ещё эля. Её ногти, очевидно — акриловые, тоном и блеском напоминали перламутр.

— Мне рассказали о твоей матери.

Чувствуя, что у неё пылает лицо, Кумико опустила глаза.

— Ты здесь не поэтому. Хотя бы это ты знаешь? Отец вовсе не из-за неё сплавил тебя к Суэйну. Там — война. С самого моего рождения в верхах якудза не было никаких склок. А теперь, видно, время пришло. — Пустая кружка звякнула о мрамор. — Он просто не может позволить, чтобы ты там оставалась, вот и всё. До тебя там слишком легко добраться. В том, что касается соперников Янаки, парень вроде Суэйна от основных событий довольно далеко. У тебя ведь даже и паспорт на другое имя, ведь так? Суэйн должен Янаке. Так что с тобой всё в порядке, ясно?

Кумико почувствовала, что глаза у неё наполняются слезами.

— О’кей, с тобой не всё в порядке. — Жемчужные ногти забарабанили по мрамору. — Так, значит, она покончила с собой, и с тобой не всё в порядке. Чувствуешь себя виноватой, да?

Кумико подняла глаза — на два зеркала-близнеца.

Как и Синдзюку в Токио, Портобелло задыхался от туристов. Салли Ширс, настояв на том, чтобы Кумико выпила свой лимонад, который уже успел согреться и выдохся, вывела её на запруженную улицу. Крепко держа девочку за руку, Салли начала прокладывать себе дорогу по тротуару мимо раскладных стальных столиков, накрытых рваными скатертями из бархата с тысячами предметов из хрусталя и серебра, меди и фарфора. Кумико смотрела во все глаза, но Салли тянула её мимо выстроившихся рядами сервизов с королевской эмблемой и носатых чайников времён Черчилля.

— Это гоми, — рискнула заметить Кумико, когда они остановились у перекрёстка.

Хлам. В Токио изношенные и ненужные вещи превращались в строительный наполнитель. Салли по-волчьи оскалилась.

— Здесь — Англия. Гоми — основной природный ресурс. Гоми и талант. Вот это я сейчас и ищу. Талант.

Талант носил бутылочно-зелёный вельветовый костюм и безукоризненно чистые замшевые наушники; Салли отыскала его в каком-то очередном пабе. Паб назывался «Роза и корона». Салли представила талант девочке, назвав его Тиком. Ростом он был чуть выше Кумико, и в спине или бедре у него было что-то перекошено, поэтому ходил человечек откровенно хромая, что ещё больше усиливало общее впечатление асимметричности. Его волосы были выбриты сзади и на висках, а над лбом наворочены в масленую шапку тёмных кудрей.