Вадим Панов - Московский клуб

— Мы полезем в «МосТех», — напомнил Чайка. — А они не занимаются таблетками.

— А чем они занимаются?

— Энергией.

Несколько секунд девушка обдумывала слова Ильи, затем чуть приподняла голову и посмотрела на него. Переплетчица не поняла, куда клонит Дементьев, среагировала на ОЧЕНЬ серьезный тон, которым он произнес это слово: «энергией».

— И что они придумали?

— Энергию и придумали. — Чайка по-прежнему был необычайно серьезен. — Новую энергию, новый вид. Дешевую энергию. Нефтяные войны, бензиновый голод — все в прошлом. Мир на пороге новой эпохи.

— И?

Она очень хотела услышать, что будет дальше. Боялась услышать, но хотела.

— Мы сломаем «МосТех» и выложим информацию в открытый доступ, запустим в сеть. Об энергии узнают все. Все!! И все узнают, что поднебесники хотели взять ее для себя, а не обратились в ООН. И все узнают, что корпорации пытаются скрыть ее от человечества!

— О, Господи! Шарик сойдет с ума!

— Я ведь это обещал, помнишь?

— Ты гений!

— Гений тот, кто придумал новый вид энергии. А я Прометей. Я проложу людям путь в новую эпоху. Я покажу им, что у нас есть будущее. Настоящее будущее, а не тот суррогат, которым кормят нас правительства и корпорации. Через год-два мир изменится до неузнаваемости. Прекратятся войны — правительства перестанут делить полезные ископаемые. Уйдут в прошлое экологические проблемы, и, вполне возможно, станет доступен космос. Настоящий космос, Майка, ты понимаешь? Настоящий! Не станции на орбите, не спутники, а Луна и Марс! Венера и Сатурн!

Глаза Ильи блестели, и Переплетчица невольно прониклась его увлеченностью.

— Ты сделаешь это! Ты изменишь мир!!

— Мы, — твердо поправил девушку Чайка. — Мы. Ты и я. Мы вместе.

— А потом мы спрячемся?

— А потом нам не надо будет прятаться. Мы станем героями.

— Всадник, это Корнелиус.

— Доброе утро, друг, чем я могу тебе помочь?

— Скорее, я тебе. — Ежов помедлил. — Ты все еще ищешь Петру Кронцл?

— Только не говори, что она спит на твоей Звероферме.

— Она спит на моей Звероферме.

Корнелиус с удовольствием отметил, что ему удалось удивить Всадника.

— С ней все в порядке?

— Даже пальцем не тронули.

— Кто ее привел?

— Шира почистила следы. Никто, кроме тебя, не знает, что Петра на Звероферме.

— Я твой должник, Корнелиус, — произнес Всадник.

— Ты, вроде, никогда не был любителем громких слов, — заметил Ежов. — Никто никому ничего не должен. В конце концов мы друзья или нет? Тебе нужна девочка, мне она не нужна. Приходи и забирай.

— Я не могу просто забрать Петру, — после короткой паузы сказал Всадник. — Да и не время сейчас… Подержи ее у себя, Корнелиус, и поговори с ней.

Ежов посерьезнел:

— О чем?

Сначала она испытала облегчение. Невероятное облегчение, почти счастье. «Я твой друг. Ты свободна, Петра!» Какие волшебные слова! Девушка уже забыла, каково это — слышать спокойную, неторопливую речь, видеть внимательные, дружелюбные глаза, знать, что если захочешь, можешь выйти на улицу, и никто не станет тебя удерживать. Это было первым, о чем сказал Корнелиус: «Хочешь уйти — пожалуйста, но будь добра, выслушай меня до конца». Он был такой спокойный, теплый, немного забавный и очень-очень приветливый. Петра кивнула: «Хорошо!» И неожиданно для себя разрыдалась. В голос, в крик, заламывая руки и отпихивая Ежова. Напряжение, накопившееся в девушке, лавиной вырвалось наружу, хлынуло неудержимым потоком. Петра орала, посылала проклятья и плакала, вновь и вновь переживала ужас и страх, вновь и вновь лежала голой перед грязным маньяком и вонзала нож в шею Звиада, падала в неуправляемом шаттле и слышала, как конструктор определяет стоимость ее органов.

Истерика длилась минут десять, после чего, позволив Петре выпустить пар, опытный Корнелиус обнял трясущуюся, перепуганную девочку, прижал ее к себе и некоторое время просто говорил что-то ободряющее. Рассказывал какие-то истории, утешал, пытался шутить и незаметно, — в данном случае это было очень важно, чтобы все прошло незаметно — сделал укол успокоительного. Петра расслабилась, согрелась в мягких объятиях Ежова, почувствовала, что силы оставляют ее.

— Тебе надо поспать.

— Я не усну.

Но она произнесла эти слова с большим трудом. Корнелиус мягко улыбнулся, легко поднял девушку на руки, отнес на диван и прикрыл пледом.

Сколько спала? Час или десять часов? Петра проснулась, вздрогнула, в очередной раз увидев незнакомую обстановку, задрожала и тут же расслабилась, вспомнив, чем закончилась вчерашняя поездка к седенькому старику в забавных очках.

— Надо идти!

Девушка отбросила плед, хотела подняться, но остановилась, услышав тихое урчание.

— Какой забавный!

Спавший в ногах глазастый пушистый зверек недовольно посмотрел на потревожившую его Петру.

— Ты кто?

— Лемур, — ответил вошедший в комнату Корнелиус. Хозяин Зверофермы успел переодеться, сменив толстый халат на зеленоватые брюки и рубашку. В руках Ежов держал поднос с завтраком: настоящий кофе, настоящий — свежевыжатый! — апельсиновый сок, омлет, три тоста, джем. Привыкшая к натуральной пище Петра с одного взгляда поняла, что химия и соя на столе Корнелиуса не встречаются.

— Доброе утро, красавица.

— Доброе утро.

Девушка протянула руку, пушистое создание чуть приподнялось, но подумало и все-таки позволило Петре себя погладить.

— Обычный лемур?

— Самый обычный, — подтвердил Ежов. — Немного странно для моего заведения.

Петра сделала большой глоток сока — как же я соскучилась по нему! — и задумчиво посмотрела на Корнелиуса:

— Вы уже сказали Деду… в смысле Роману Фадееву, что я здесь?

— Пока нет, — спокойно ответил хозяин Зверофермы.

Седенький ветеринар не стал менее приятен девушке. Более того: не зародился в глубине души червячок сомнений в его искренности, не возникло недоверие, не появился страх. Последние дни не сломали Петру, напротив, сделали жестче, крепче, она пережила достаточно, чтобы понять, что не следует впадать в панику по любому поводу. Это Анклав, здесь каждый сам за себя. И пусть Ежов представился: «Я — друг», — это вовсе не значит, что он откажется от вознаграждения. Девушка невозмутимо допила сок.

— Почему-то я не удивлена.

— Мне понравилось, как ты отреагировала, — улыбнулся хозяин Зверофермы. — Честно говоря, я ожидал истерики.

— Я устала бояться. — Петра рассеянно посмотрела, как осмелевший лемур заинтересованно обнюхивает ее омлет. — Я прекрасно понимаю ваш интерес, Корнелиус, и могу пообещать, что размеры благодарности Деда вас удивят. Вы сами сможете выбрать себе награду. Для Романа Фадеева не существует слова «невозможно».