Андрей Фролов - Жертвенные львы

И вдруг уперся в дверь…

Настоящую дверь из толстых подгнивших досок, по старинке обитых темными железными полосами. Покосившуюся, сброшенную землетрясением с петель, раздавленную с одного края и уронившую кованое кольцо, когда-то служившее ручкой. Впрочем, открывать дверцу не было никакой необходимости – движения горы расширили проход, позволяя пролезть даже крупному мужчине.

В глубине склона стало слишком темно, и Вебер, предусмотрительно выставив фонарь вбок на вытянутой руке, включил свет.

Яркий желтый луч ударил в пыльную тьму, выхватив залежи бочек, корзин и ящиков. Штабели досок гнездились в каждом углу. Часть стен осыпалась, а дальняя вообще обвалилась внутрь горы, открывая доступ в зловещий неизведанный мир каверн и нор. Тайное горное хранилище, запечатанное невесть когда, Инцидент откупорил, будто бутылку вина.

Убедившись, что внутри никого нет, Илья сложил дубинку, и осторожно пролез глубже. И почти сразу осознал, что подземный тайник оказался настоящим арсеналом. Века, навскидку, XVI… Вебер снова включил съемку «балалайки». Пусть качество видео будет не самым профессиональным, но Леший матерым оператором себя и не считал.

То, что он принял за сваленные в углы доски, оказалось дюжиной затинных пищалей. Присев на корточки, Вебер водил лучом фонаря по фитильным замкам, тяжеленным кованым стволам и неудобным граненым прикладам. Оружие выглядело грозно, массивно, стволы косились на пришельца полуторасантиметровыми калибрами.

Нашлись и более легкие ружья, определенно для стрельбы с седла. Пули горохом высыпались из порвавшихся корзин, а кроме литья в складе можно было отыскать и «жребий» – рубленное железо, которым заряжали не реже.

Немало было и луков. Связанные пачками стрелы нагромождались одна на другую, оперение почти сгнило, наконечники потемнели. Обнаружились также доспехи – несколько кольчуг и байдан, юшманы и гора шлемов – шишаков и «бумажных шапок».

Илья отступил в другой угол пещеры. Там, под осыпавшейся стеной схрона, отыскался набор холодного оружия. Присев на корточки, Вебер с интересом рассматривал булатные сабли, копья, боевые молотки и чеканы, топоры, палицы-шестоперы, прямые кавказские кинжалы и двуручные секиры-бердыши, с упора на которые стрельцы вели огонь.

– Высоколобые из Академа с ума посходят, если узнают, – прошептал Илья, вздрогнув от звуков собственного голоса.

В горной пещере, столетиями аккумулировавшей тишину, любой звук казался неестественным и диким.

Кроме оружия, в кладовой нашлась и одежда, много веков назад высланная из Москвы войску Ермака. Кафтаны, поблекшие и покрытые пылью, с расшивками и крупными литыми пуговицами. Обувь, пояса, шапки, конские сбруи и седла: найденных богатств хватило бы, чтобы одеть и вооружить ватагу человек в сорок.

Отсутствие сквозняков и сухой климат герметичного тайника позволили вещам сохраниться в идеальном состоянии – из ружей можно было стрелять хоть сейчас, а сукно не потеряло крепости.

В третьем углу арсенала виднелся бочонок темно-серого, почти черного цвета. Однако стоило Веберу приблизиться, как мышцы спины напряглись, а волоски на шее приподнялись дыбом. Вокруг бочки лежали рассохшиеся дощечки и подернутые ржой обручи с выпавшими заклепками. Время не пощадило емкость – та попросту распалась на части. Но прежде хранившийся в ней порох слежался в единую массу, повторив пузатые контуры. За спрессованной чушкой пороха столпились другие – штук шесть. Причем часть из них тоже развалилась, и Илья возблагодарил судьбу, что не заставила лезть в пещеру с факелом…

Особенное внимание привлек крохотный сундучок, окованный медными полосами, позеленевшими, будто таежный мох. Илья осторожно, как если бы ларец был заминирован, приподнял крышку, заглядывая. Там обнаружилось несколько пергаментов, скрученных в трубки и перехваченных кожаными ремешками, а также суконный кошелек.

Сухой воздух пещеры сохранил и бумагу, и Леший осторожно развернул самую верхнюю – разрядную грамоту, выдаваемую на Руси при освоении новых земель. Под ложечкой засосало – казалось, Илья прикасается к обретшей плоть истории…

Документ оказался писан старинным языком, с огромным количеством твердых знаков и других, не совсем понятных Веберу букв. Частично пергамент все же раскрошился, но общий смысл угадать удавалось.

Грамота сия давалась «людишкам вольным от дьяка Адашева, ведающего приказом разрядным, и писана со слов его подьячим Аккентьевым». Вольные людишки под воеводством некого Артемия Израилова «от щедрот государевых во освоение границ» получали пищали, кинжалы, пуды пороха и «жребия», а также десятки сабель «работы суздальской». Царским и великокняжеским велением данная бумага наделяла Израилова правом «край Сибирский освоять и крепостицы у рек устраивать». Датировано было «в царствующем граде Москве лета 7091-го году апреля в 12 день».

– Запаслив ты был, атаман Израилов, – еще тише пробормотал Вебер, перебирая остальные документы.

Какие мотивы заставили казацкого воеводу припрятать оружие и приложенные к нему описи, Илья мог лишь гадать. Однако с первых дней расцвета Сибирской Республики Президент Гиляров уделял патриотическому воспитанию огромное, граничащее с маниакальностью внимание. Книги, журналы, пропагандистские передачи на местном телевидении – все они единогласно поясняли, чьими силами была захвачена и освоена богатейшая Сибирь.

Наравне с земляками, из государственных инфоканалов Илья почерпнул немало былин о мобильных ватагах Ермака. Оттуда же узнал, что подчас отряды физически не успевали освоить всю материальную помощь, которой их щедро снабжал царь. Именно так в пещеры – «про запас» на дальнейшую колонизацию – ушли целые арсеналы, и по сей день хранимые Саянами и Алтаем. Может, таким являлся и вскрывшийся после Инцидента тайник?

При стабильной сети Илья бы за минуту определил, с какой находкой столкнулся. Но устойчивое спутниковое покрытие стало раритетом, новым видом вымирающего зверя, и воспользоваться его могуществом человек мог далеко не всегда. Только начав страдать от неполноценности, созидатель Цифры испытал истинную цену сетевой зависимости…

Часы в уголке наноэкрана подсказали Веберу, что в пещере он провел уже почти час. Жилой «крысиной норы», нужно сказать, так и не обнаружив.

Да, в схроне кто-то был – на толстом ковре пыли виднелся тот же рисунок подошв, что и у подножия склона. Однако пыльный узор со всей очевидностью заявлял, что гость всего единожды вошел в пещеру: осмотрелся, почти не углубляясь, и сразу покинул, ничего не тронув.

При виде богатств древности так поступают только в одном случае – увлеченные важным, очень важным делом, отвлечь от которого не смогут даже россыпи изумрудов. Значит, Листопад все же был здесь, пусть и не оставшись надолго!