Андрей Фролов - Жертвенные львы

– Нельзя же так борзеть, ну нельзя! – «Оратор» слез со стула, навалившись на плечи сразу двоих товарищей и грозя стянуть на пол и их. – Все понимаю, волюшки захотелось, но и одуматься срок пришел… У нас без металла заводы стоят, народ в землянках ютится, а вы тут в независимость играете… эх, дурни… вот найдем нового Ермака, приедет он по ваши души, ох, вспомните мои слова…

– А ты сам-то откуда будешь?

Вебер не заметил, как очутился за спиной болтуна, негромко похрустывая костяшками пальцев. Алишер, внимательно наблюдавший со своего поста, головой покачал неодобрительно, но вышибалам дал знак не лезть. Если Илья начинал бузить – а это он делал все чаще и чаще, – то за битую посуду и мебель платил сполна, про моральный ущерб не забывая…

– А?.. Чего?.. – Громкоголосый пьяно развернулся, фокусируя взгляд на Вебере. – Из Ярославля я, а твое какое дело? Знаешь город такой? Древний город… ик… его построили, когда вы тут еще белок руками ловили… Или, может?..

Закончить мысль он не успел, а произошедшее в следующие пару минут Илья помнил обрывками.

Он все-таки ударил нахала.

Может, и несильно, но тому хватило. Потом его друзья вздумали заступаться. Не просто потащили приятеля прочь, а в лицо полезли, кулаками замахали. Вскипело, выплеснулось, рвануло наружу – одного Вебер нокаутировал сразу, еще двоих бил долго, с удовольствием.

Потом его куда-то оттаскивали, бережно держал за плечи встреченный на входе здоровяк, что-то успокоительно нашептывал Алишер. Избитых вежливо выводили из «Пескарей», выдав по целому вороху салфеток зажать кровоточащие носы. Китайцы из своего угла смотрели надменно, будто потешаясь над варварством сибиряков. Остальные аплодировали, поднимая в честь Вебера стаканы и стопки.

Илья хотел выпить еще, пытался заказать новый штоф «Сокровищ», но Алишер не позволил. Аккуратно считал с «балалайки» дорогого буяна необходимую сумму, вызвал извозчика.

– Дело тебе найти нужно, Илья…

Стояли уже на улице, у самого крыльца. Администратор курил, тоскливо осматривая пошатывающегося Вебера.

– А то совсем сопьешься. Дочка потом что скажет?..

Илья хотел ответить, что это не его, в общем-то, собачье дело. И что семью трогать не позволит никому. Но смолчал – внимание постороннего человека оказалось неожиданно приятным и трогательным. Он тут же предложил Алишеру выпить, но тот мягко и решительно отказал.

Мотнул головой на припарковавшийся у «Трех пескарей» мобиль с «шашечками» на борту.

– Езжай, Ильюха, домой, машина оплачена. Поспи. Захочешь, приходи, конечно, тебе всегда рады будем. Но все равно задумайся. Нельзя себя гробить, нельзя.

И он поехал. Потирая разбитые кулаки, раз за разом прокручивая в памяти слова Алишера и на самой границе сна размышляя, что не стоило напиваться перед заданием… Стоп! Перед каким-таким заданием? Нет больше заданий. Нет больше работы. Есть благополучная сытая жизнь городского жителя. А пожелай, и биографию перепишут, хоть в Москву уезжай…

Так его извозчик домой и доставил – разбитого, словно это он в драке проиграл, шатающегося и задумчивого.

Светка, разумеется, плакала.

Шахта оказалась значительно теснее, чем он предполагал. Узкое гулкое жерло из оцинкованного железа, будто нацеленный в небеса ствол гигантского орудия. Изначально, еще на стадии изучения планов небоскреба на голографических картах, он планировал, что каждые двадцать футов будет давать себе отдых, упираясь спиной в одну стену и мягкими рифлеными подошвами – в другую.

Реальность оказалась не так комфортна – размеры колодца для сброса грязного белья не позволяли взрослому мужчине упереться в стену даже коленями. А потому переводить дух приходилось, поочередно повисая то на одной, то на другой руке. Излишне говорить, что болтающийся на поясном тросе мешок с амуницией и оружием с каждым таким «привалом» становился все тяжелее…

Но Буньип не имел привычки жаловаться на свою работу.

Поэтому стискивал зубы, старался дышать спокойнее и тише и продолжал лезть вверх, мерно переставляя по гладкой стене вакуумные присоски, за которые держался. Мешок, подвешенный под ногами, увесисто раскачивался. Восемь десятков футов оцинкованной кишки – теснота, темнота и никакой страховки.

Проникать в хозяйственные блоки особняка было куда проще. Никаких тесных лазов, никакого риска сорваться и застрять, предварительно переломав кости. Только вежливые разговоры, демонстрация хороших манер и ломаная «балалайка», открывающая нужные двери. Пробравшись на технические этажи небоскреба на Медоу-Гейт-авеню, Буньип сделал то, что умел, виртуозно.

Перевоплотился.

За короткий срок стал совершенно новым человеком, с новыми привычками, манерой разговора, осанкой и набором жизненных ценностей. Словно хамелеон, в тысячный раз поменял окраску, продолжая забывать, кем является на самом деле.

Сегодня пришел черед превратиться в покорного слугу.

Средний рост, средний вес, короткие темные волосы, широкий лоб, нос с легкой горбинкой – типичный житель Британского Халифата, то ли из турок, то ли из восточных славян. Узнай местные безопасники, что родиной новенького слуги являлась почти утонувшая Австралия, они бы сильно удивились.

Конечно, головорезы Хамада бен Зайеда насторожились. В доме шейха не было принято менять прислугу, особенно в отсутствие хозяина, а все попадавшие в штат проходили строжайшую проверку. Но жилые этажи предстояло экстренно готовить к возвращению господина из Эль-Парижа, а сразу пятеро слуг угодили в больницу с лихорадкой. Ну как назло, иначе и не скажешь, наверняка отравились привозными фруктами…

Поэтому, когда один из заболевших передал начальнику СБ личные рекомендации на своего троюродного кузена, отказываться от помощи было грешно.

Так Буньип попал на два из пяти верхних этажей престижного небоскреба, занимаемых шейхом бен Зайедом. В царство стиральных машин, кухонных комбайнов, гладильных аппаратов и складских помещений. Документы дублера оказались в порядке, доступа в жилую часть апартаментов прислуга его уровня все равно не имела, а потому контроль за новеньким оказался формальным, совершенно не обременительным.

Конечно, без выполнения лакейских обязанностей не обошлось.

Почти весь день, до самого вечера Буньип покорно таскал, застилал, протирал, начищал, поливал и перетаскивал с перерывами на намазы. На кухню приходили все новые и новые коробки с продуктами, требующие стирки шторы и скатерти сыпались непрерывным потоком, гели для чистки стекол заканчивались совершенно нереальными темпами.