Александр Шакилов - МЕТРО 2033: ВОЙНА КРОТОВ

— Я ещё спрошу, можно?

— Валяй, малыш, не стесняйся.

— Нам ведь просто повезло, что у коммунаров целый мешок жетонов оказался. А если б нет, как бы тогда патроны добывали?

Фидель подмигнул святошинцу:

— Да просто повезло папуасам, что тут скажешь. В рубашках родились.

Помимо воли Сайгон улыбнулся, вспомнив обнажённые тела аборигенов Крещатика. В рубашке, значит. Ну-ну. Фидель и Че вели себя так, будто ничего из ряда вон не случилось: подумаешь, мы кого-то убили и грохнули кого-то из нас. Сайгона бесило такое отношение. Ему вновь захотелось разобраться с Фиделем — благо тому в помощь нынче один лишь Че. Хорошо бы от души наподдать команданте, а затем вытрясти из него историю губной гармошки. Хотя, конечно, не в инструменте дело. Просто надо выпустить пар. Слишком много напряжения, адреналин зашкаливает. И жрать хочется, и в горле пересохло. В общем, всё к одному…

— Здравствуй, папа! — Прямо в луче света впереди стоял Андрюшка, жмурился и прикрывал лицо ладонью.

Сайгон кинулся к нему, упал на колени, обнял:

— Ты как здесь очутился?! Ты цел?! Всё в порядке?! Как мама?! Мама где?! Ты почему здесь?!

Он вертел сына, осматривал, всё ли хорошо, нет ли ран, с тревогой заглядывал в голубые смеющиеся глаза, ерошил светлые волосы.

— Папа, нам нужна твоя помощь.

— Помощь? Что случилось?!

— Очень нужно. Идём. Быстрей! — Андрюшка потащил Сайгона за собой в темноту.

— Я скоро вернусь! — не оглядываясь, крикнул спасателям Сайгон. — Я скоро!..

А вокруг всё заволокло дымом. Першило в горле, Сайгон закашлялся, ладошка сына вдруг выскользнула. И тут же рядом что-то взорвалось, фермера отбросило ударной волной. Он упал, но тут же вскочил и принялся звать Андрюшку.

Нет ответа.

Всё в дыму…

Отчаяние охватило Сайгона. Он должен найти сына, должен!

Прямо на него вдруг выскочил обнажённый по пояс казак. В одной руке он держал окровавленный топор, второй зажимал рану в боку. Увернувшись от удара, Сайгон обнял казака и несколько раз воткнул в его тело нож — чтобы наверняка, хотя хватило бы и одного удара. Понадобилось несколько секунд, чтобы разжать пальцы мертвеца и завладеть топором. И сразу — швырнуть трофейное оружие в здоровенного бандита в кожаной куртке, что вынырнул из дыма.

Напевая что-то о широкой тундре и молодом пареньке, урка приближался к Сайгону развинченной походкой. Заточка порхала меж пальцев в нарисованных перстнях. Ближний бой с таким бойцом — гарантированная смерть. Ещё пару шагов, выпад — и тонкое остриё проткнёт сердце фермера.

Ну уж нет, не в этой жизни!

Топор рассёк бедро бандита чуть выше колена. Если хорошо подлатать, товарищ с Вокзальной, со временем опять научишься ходить. И завязывай с этой травмоопасной работой!

Добивать урку Сайгон не стал. Сын. Найти сына — это сейчас самое главное!

— Андрюша, ты где?! Сынок, отзовись!!!

И вдруг…

…Сначала Сайгон даже не понял, что случилось. Ведь боли не было, просто лицо вдруг стало мокрым. Нашёл время плакать, да? А место для того, чтобы распустить нюни, самое подходящее?

Вот только слёзы оказались ни при чём. Сайгон провёл ладонью по лицу и… порезался. Под левым глазом торчало что-то острое! Взять кончиками пальцев, аккуратно потянуть… Он уставился на кусок лезвия для безопасной бритвы. Тонкая, заточенная пластина. Откуда она взялась под глазом? Чуть выше бы — и всё, прицеливаясь, не надо больше щуриться…

Бандит с топором в ноге, его работа. Боевое искусство Вокзальной — таскать во рту пару-тройку лезвий марки «Ленинград» и по мере необходимости плевать ими в противника. Причём довольно метко плевать. Сайгону просто повезло: прицел у врага сбился от боли, а не то…

От следующего лезвия он уклонился чудом.

Впереди, за спиной бандита, в дыму мелькнуло лицо Андрюшки.

С рёвом Сайгон протаранил бандюгу, сшиб его и яростно замолотил кулаками по роже. Не хватало только, чтобы тот отчебучил ещё что-нибудь в спину святошинцу.

Всё. Готов.

А теперь, Серёженька, поднимись, возьми топор, ты добыл его в честном бою, и топай за сыном. Мальчик испуган, растерян, и потому беспорядочно мечется в дыму, в котором бродят убийцы.

— Андрюшка! Андрей!!!

Сайгон поскользнулся. Алая лужа под ногой. Липкая, чёрт, и слишком большая. Значит, где-то рядом тело, не зацепиться бы, не упасть…

Крики, мольбы о снисхождении, плач. Отрывистый приказ — мгновение тишины — и сразу грохот выстрелов.

Что здесь происходит?! Массовые расстрелы? И где это — здесь? И почему здесь Андрюшка? Ну же, хотя бы один ответ получить! Что происходит?! Ответь, Серега!

И всё закончится. Кошмар прекратится.

И твой сын будет спасён!

Тогда вот он, ответ: где — это станция Святошин. Когда? Уже скоро.

Наваждение сгинуло.

Сайгона трясло. Или же это мерцал фонарь, привязанный к автомату? Конец батарейкам? Можно их, конечно, обмять, покусать, нагреть на огне, но… Это всё равно что заниматься реанимацией трупа через месяц после смерти. Надо быть настоящим некромантом, чтобы вернуть батарейки к жизни.

— До Арсенальной далеко? — Сайгон не узнал своего голоса, так хрипло он прозвучал.

— Ты чего, спишь на ходу, что ли? — обернулся Фидель. — Очнись, малыш! Мы уже на Арсенальной! Ну, почти. Метров полста ещё, не больше.

Вот как? Протопал весь туннель и не заметил, надо же…

Ну и пусть! Если есть шанс предотвратить резню, которая ждёт метро, Сайгон им воспользуется! И не ради профессоров с Университета или феминисток с Нивок, нет. Ему плевать на все станции вместе взятые. Но он готов глотки рвать за сына. Мальчику ещё жить и жить в подземке. А значит, надо поторопиться. Кто знает, вдруг война уже началась…

На Арсенальной жизни не было.

Мерцали немногие уцелевшие лампы, слышался странный глухой гул. То есть поначалу никакого гула не было, а потом…

— Сто пять метров. — Фидель снял автомат с предохранителя ещё на подходе к станции.

— Что? — не понял Сайгон; ему не нравилось то, как нервничали старшие товарищи.

— До поверхности сто пять метров, — вместо команданте ответил Че. Сипло ответил, будто простыл. Он тихонько прокашлялся и продолжил: — Это одна из самых глубоких станций в мире.

— Неуютно здесь… — Сайгон вертел головой по сторонам, подсвечивая себе фонарём. Он не доверял местному освещению, вспыхивающему и гаснущему, и вспыхивающему снова.

Стены, облицованные мрамором, и трапециевидный потолок были сплошь разрисованы пентаграммами, рунами и ещё какими-то заковыристыми знаками.

Руны Сайгону когда-то давно, через пару дней после войны, показал Болт. У него родители — они остались наверху — увлекались ролевыми играми: корчили из себя эльфов, конунгов и ведьмаков. Болт говорил, что руны обладают магической силой. Если правильно нарисовать знаки, то можно воскресить папу и маму, и даже отменить войну! Сайгон тогда посмеялся над Болтом. С тех пор между ними кошка пробежала: у Болта родители умерли от облучения, и на руны у него была вся надежда. Что-то подсказывало святошинцу, что руны на Арсенальной начертаны неспроста. Раз уж спасатели хотят предотвратить войну, то, может, неведомый чародей хотел того же и потому так обильно замарал всё вокруг?