Вадим Панов - Продавцы невозможного

Анклав: Москва

Территория: Сити

Можешь делать – делай

Если смотреть с Болота, [1]например, с последнего уровня кольца, то первым бросается в глаза именно «Угольный Шпиль» – тонкий, без особых изысков небоскреб, по самую макушку облицованный черным стеклом. Двадцать лет уже бросается, исполняя роль пограничного столба Сити и раздражая эстетов непрезентабельной внешностью. Не шпиль, даже, а заурядная линейка, непонятно для чего воткнутая рядом с «Подсолнухом», «Дядей Степой», «Пирамидомом» и прочими красавцами делового сердца Москвы. А если забраться на эту «линейку» и посмотреть на север, то, кроме Болота, можно разглядеть пыхтящую производствами Колыму и даже Мутабор. Последний, разумеется, только в ясную погоду, но тем не менее – можно. С вершины «Угольного Шпиля» открывался превосходный вид на Анклав, на беспорядочный хаос центра, безыскусные прямоугольники промышленной зоны и аккуратные крыши самой загадочной московской территории. Вид, не считающийся «открыточным» – в отличие от панорамы Сити, – зато честный, без элегантного корпоративного гламура.

Однако люди, что появились на крыше «Уголька», плевать хотели на замечательный вид, они смотрели совсем в другую сторону, на лабиринт делового центра, и кричали друг другу – из-за дикого ветра разговаривать иначе не получалось.

– Патриция! Самый сложный участок – за «Степой»! Там небоскребы в ряд, получается труба…

– Твою мать, Кимура, я знаю!

Одетая в тщательно пригнанный комбинезон из карбошелка, Патриция справлялась с походом по крыше лучше спутника: ветер не рвал штаны, не надувал пузырем куртку, предательски забираясь под короткие полы. Очки позволяли спокойно смотреть, но вот дышалось с трудом, и еще больших усилий требовал разговор.

– Я хотел помочь!

– Заткнись!

Цепляясь за установленные на крыше поручни, Кимура и Патриция медленно двинулись к краю, а в дверях появились две другие фигуры. Еще один парень и еще одна девушка, благоразумно решившие не покидать укрытие.

– Ты идиот! – в очередной раз повторила Матильда. – Ты же знал, что Пэт заведется!

– Я пытался ее остановить!

– Заткнись!

Разные женщины и такие одинаковые…

Рус понимал, что виноват, а потому не злился на Матильду – ругалась подруга по делу. Сидели в мастерской, пили пиво, трепались о самолетах, благо тут же, в ангаре, стоял распотрошенный под полное переоснащение спортивный «Воробей». Потом о прыжках заговорили, тут Рус и ляпнул, что Патриция не дотянет до Царского Села, и не замолчал, когда брови девушки удивленно поползли вверх. Теперь расклад простой: с «Уголька» до Царского Села, Сити насквозь. Цена вопроса – пять юаней. В качестве бонуса – злобное шипение любимой женщины.

– Если с Пэт что-нибудь случится, я тебя убью!

«Знаю, знаю…»

И отвернулся, делая вид, что больше всего на свете интересуется действиями Кимуры, который возился с натянутой по периметру крыши металлической сеткой. Но тут же услышал (и снова не в первый раз!) вопрос:

– Ты позвонил?

– Позвонил.

– И что? Где они?

– Позвонить еще раз? – огрызнулся парень.

– Ты…

Кимура, несмотря на сумасшедшие порывы ветра, все-таки справился с сеткой и сразу же ушел влево, подальше от пропасти, на край которой ступила Патриция.

– Поздно! – простонала Матильда. – Звони!

– Теперь уже точно поздно.

Под ногами Патриции – двести метров прямой дороги вниз, к закатанной в асфальт земле, но короткий путь не привлекает. И не пугает. Девушка устремлена не вниз, а вперед. Высота не страшна, высота – лишь физическая величина, позволяющая взять хороший старт.

Пэт задержалась на краю не от страха, а оценивая силу и направление ветра. Порыв, еще один, еще… Предсказать их невероятно сложно, но нужно, потому что Пэт собирается не просто прыгнуть, ее цель – влиться в поток, оседлать гуляющий меж небоскребов ветер, а потому девушка выжидала. И бросилась вперед, почувствовав – не поняв, а именно почувствовав, – что время пришло.

Черная фигура исчезла с края крыши.

– Какого черта нас не арестовали? – простонала Матильда. – Рус, я тебя убью!

Главный кабинет «Пирамидома» находился на самом верху штаб-квартиры московского филиала СБА и представлял собой маленькую пирамиду, вид изнутри: четыре наклонных стены и окна во все стороны. Странное, но своеобразное помещение.

Хозяином главного кабинета был человек, которого все звали Мертвым. За спиной, естественно, звали, вполголоса, но тем не менее – все. А он, в свою очередь, внешне совсем не производил впечатление самого страшного человека Москвы – невысокий, щуплый, с редкими, мышиного цвета волосами и невыразительным лицом: тонкие губы, крючковатый нос, впалые щеки… Самой запоминающейся частью лица были глаза – внимательные, умные, голубые и очень холодные. Но они только подчеркивали общую невыразительность, за которую, вполне возможно, хозяина кабинета и наградили его кличкой. Ничего опасного в облике, ничего беспощадного.

И еще он не часто бывал резок, а потому, когда в кабинет без доклада вошел худощавый молодой мужчина в элегантном, но несколько старомодном костюме-тройке, Мертвый лишь поднял голову – он работал с бумагами – и холодно осведомился:

– Да? – Но в этом коротком, негромко прозвучавшем вопросе читалось куда больше смыслов, чем в иной длиннющей фразе.

Однако на пришельца откровенное неудовольствие хозяина кабинета не произвело особого впечатления. Он невозмутимо поправил квадратные очки и тоже негромко, в тон Мертвому, произнес:

– Безы получили анонимное сообщение о том, что группа хулиганов планирует использовать «Уголек» в качестве парашютной вышки.

Хозяин кабинета-пирамиды – директор московского филиала СБА. Очкарик – Мишенька Щеглов, начальник Управления дознаний и первый заместитель директора. Два высших офицера СБА, по сути – два главных в Москве человека, и сообщение о хулиганах – это последнее, о чем им должны докладывать. В голубых глазах Мертвого загорелись веселые огоньки.

– Это основное сегодняшнее событие?

– Безы хотели арестовать хулиганов, но увидели, что их возглавляет Патриция, и не стали спешить.

Безы московского филиала СБА выдрессированы лучше цирковых собачек, к людям из VIP-списка просто так не лезли.

– Понятно. – Мертвый вздохнул и принялся поправлять тонкие черные перчатки, всегда закрывающие кисти его рук. Документы, судя по всему, перестали заботить главного московского беза. – Высота «Уголька»?