Антон Текшин - Застрявший в «Возрождении» [СИ]

– Получается, ты из Святой Нации? – уцепился я за слово «наши».

– Да, родился и вырос, – не стал отрицать парень. – А вот умирать тут не желаю. Хочется мир посмотреть…

– Себя показать, – не удержался я.

– Что?

– Поговорка такая, не бери в голову. Прости, но твоё желание попутешествовать несколько… Наивно.

– Уж какая есть, но это мечта, – явно обиделся кузнец, прикоснувшись к повязке на лице. – Большинство и таких не имеет, живут одним днём. Я люблю чинить старое и придумывать новое, только у нас такое не поощряется. А уж изучение запретных технологий… Мне ещё повезло, но я не собираюсь прозябать здесь до конца своих дней.

– А как на счёт вольного поселения через несколько лет?

– Вольного, ха! Насмешил… Мне туда ходу нет, мастеровых отсюда не пускают. Те же поселения снабжаются всем готовым, а уж потом там свои работники вырастают. В моей родной деревне два поколения сменилось, прежде чем свою кузню отстроили. До этого в ближайший город поломанный инструмент возили. Там меня и учили ремеслу, всё равно родичи сладить со мной в пору отрочества не могли. Так что отсюда я могу уйти только вместе с вами. Или прямиком к Окрану.

– А ты, я смотрю, авантюрист…

– Называй, как хочешь, – буркнул он. – Но раз моя жизнь на весы положена, я имею право знать, что вы там удумали. Точнее, ты.

Оценив упрямство мятежного окранита, я в общих чертах поведал ему план. В чём-то он совершенно прав – если кого-то из нас возьмут за жабры, то уже будет всё равно, как именно мы собирались бежать. Здесь не цивилизованная тюрьма, а средневековая каторга. Никто самого побега ждать не станет, чтобы взять нас с поличным. Выпытают имена всех соучастников и устроят грандиозное фаер-шоу.

Оценил ли парень мою задумку, так и осталось неизвестным. Во время разговора мы подошли к окраине «промзоны», и нам навстречу то и дело попадались снующие по делам люди. Поэтому я в строчном порядке свернул рассказ, чтобы чужие уши не зацепились за какое-нибудь подозрительное слово.

Кузня Сторка стояла чуть на отшибе, в конце горного распадка меж двумя высокими скалами. Обычная глинобитная хибара с плоской крышей и огромной трубой посередине. Рядом пристроился обязательный сарай для инструмента и прочих нужд. Помимо одноглазого мечтателя там трудилось ещё пятеро бородачей, вынужденных сейчас прохлаждаться снаружи. Внутри царила настолько адская температура, что даже заядлые банщики оттуда бы сбежали.

– О, тебе дали очернённого! – обрадовался один из работяг.

– Сильно не радуйся, – остудил его Сторк. – Если он погорит и не справится с заданием, у нас всех будут большие неприятности.

– Мы и так уже в заднице, – пробурчал другой мастеровой. – Лучше бы нам дали затушить печь.

– Сказано же было, что трёхдневного простоя никто не потерпит, – возразил мой провожатый. – Сегодня заготовки должна быть доделаны, иначе нам несдобровать, братья.

– Эх, делай, что хочешь! – сокрушённо махнул рукой бородач.

После чего вся пятёрка потопала к узкому ручью, что тёк неподалёку. Видимо, брать на себя дополнительную ответственность никто не хотел, а с грядущим наказанием они уже смирились. Впрочем, так даже лучше.

– А что вам всем грозит? – поинтересовался я, обойдя кузницу по кругу.

Порядок здесь поддерживали весьма условный, поэтому кадки с каменным углём и дровами соседствовали с кучками пережжённого шлака, который постепенно выносили невольники. Да и постороннего хлама под ногами хватало. Одним словом – творческий беспорядок.

– В лучшем случае будет порка, – ответил мастер, копошась в сарае. – Если решат, что это сделано нарочно или, не приведи Окран, сгорит вся кузня, то могут и оскопить.

– Чудесно, – вздохнул я. – От меня ты что конкретно хочешь?

– Ты должен зайти внутрь и поставить заплатку на трещину. Вот, смотри.

Он протянул мне кусок сероватой ткани, которая гнулась с большой неохотой. В комплекте с ней шла пригоршня самого обычного строительного раствора. На который кирпич садят или керамическую плитку. При одном только взгляде на него я почувствовал себя нелегалом, вкалывающим за копейки на стройке.

– И ты называешь это заплаткой?

– Да! – возбуждённо затараторил кузнец. – Прижми лоскут к самой трещине и прикрепи его клейкой смесью. Вот так. Она быстро пристанет к кладке, я проверял.

– Мне кажется, это дурацкая идея. Твоя тряпка сгорит ещё до того, как я налеплю сверху раствор. Не проще ли прямо им замазать?

– Нет. От высокой температуры он быстро высохнет и рассыплется. А ткань эта непростая, жара не боится. Я сам её сделал из каменной нити.

– Чего-чего?

– Ну… – умелец явно смутился. – В горах камни есть, волокнистые. Если эти волокна в пряжу превратить, да через ткацкий станок прогнать, получается вот это. Огонь ему нипочём, хоть в печь бросай.

– Негорючая ткань, говоришь… – задумчиво протянул я, теребя в клешне гибкую тряпицу. – Ты, похоже, асбест нашёл. Горный лён по-нашему.

– Не слышал про такое. У нас его бесполезным считают, но я как-то раз его из прогоревшего костра вытащил, там все нити на месте оказались. Даже не обуглились.

– У него температура плавления запредельная, – хмыкнул я. – А ещё это серьёзный канцероген, от которого может рак лёгких случиться. Или яичек, тут уж как повезёт. Теперь понятно, почему тебя посчитали опасным для здешнего общества. Ладно, давай своё изобретение, мечтатель…

Но парень для начала окатил меня с ног до головы водой из кадки, накинул поверх робы свой фартук и только потом пустил в парилку. Жар моментально высушил лицо и начал резать глаза, а каждый вдох обжигал лёгкие. Виновница всего этого безобразия нашлась практически сразу – один из камней в печной кладке треснул вдоль оси, и в образовавшуюся пробоину активно выходило лишнее тепло. Если так будет продолжаться, то внутри самого горнила температура не будет достаточной для выплавки металла.

А это в свою очередь значит, что вечером кому-то иссекут спину в лоскуты. Здешними плетями можно и казнить, если сильно увлечься процессом. А кое-кто из надзирателей предпочитает работать изуверскими нагайками, на чьих кончиках прикручены небольшие крючки. Мясо они рвут не хуже звериных когтей.

На большинство прислужников мне глубоко плевать, а вот одноглазый умелец нужен нам целым и невредимым. Да и вообще, парень вызывает симпатию одним только живым умом. Среди закостенелых окранитов это большая редкость. Как только такого индивидуума не сожгли ещё – удивительно. Видать, ценят они ремесленников.

Обычной рукой, даже в защите, прикасаться к маленькому соплу я бы даже врагу не посоветовал. А вот протезу, обмотанному мокрой тряпкой для надёжности, всё оказалось ни по чём. Я крепко прижал асбестовую портянку к самому пролому, а левой рукой закидал её клейкой массой. Клешня выдержала испытание, только синяя шкала немного опустела, намекая на расход масла. Увы, пополнить его нечем, но оно необъяснимым образом потихоньку восстанавливает объем.