Аластер Рейнольдс - Алмазные псы [сборник litres]

– Скажем так, я забочусь о старом друге. Я за тобой приглядывал, и дураку было понятно, что непопадание в экспедицию стало для тебя страшным разочарованием. Повторюсь, ты ведь жизнь положил на изучение инопланетян. Даже брак спустил в унитаз, поглощенный работой. Как, кстати, звали твою жену?

Воспоминания о своем браке я похоронил настолько глубоко, что понадобилось изрядно напрячься, чтобы хоть что-то вспомнить.

– По-моему, Селестина.

– Потом у тебя было несколько интрижек, но все не дольше десятилетия. А десятилетия в этом городе, Ричард, пролетают незаметно.

– Не лезь в мою личную жизнь, – угрюмо проворчал я. – Эй, а где мой волантор? Я же припарковался вот тут!

– Я его отослал. Поедем на моем.

На месте моего волантора стоял другой аппарат – крупнее, кроваво-красного оттенка, изысканно отделанный под погребальный катафалк. Чайлд махнул рукой, и дверцы открылись, обнажив интерьер из золотистого плюша и четыре сиденья. Одно из сидений занимала темная кособокая фигура.

– Что происходит, Роланд?

– Я кое-что нашел. Кое-что удивительное, и тебе точно надо это узнать. Это вызов, по сравнению с которым все наши с тобой игры в молодости – сущий пустяк.

– Вызов?

– Я бы сказал, вопрос жизни и смерти.

Ему удалось разжечь мое любопытство, но я надеялся, что сумел этого не показать.

– Город следит. Будет зафиксировано, что я приходил к Монументу, а нас с тобой давно засекли здешние летающие камеры.

– Вот именно. – Чайлд дернул подбородком. – Значит, ты ничем не рискуешь, садясь в мой волантор.

– А если мне надоест твоя компания?

– Я не стану тебя удерживать, даю слово.

Ладно, почему бы не подыграть… Мы с Чайлдом заняли передние сиденья. Расположившись поудобнее, я повернулся к незнакомцу, сидевшему сзади, и вздрогнул от неожиданности, рассмотрев его получше.

Он был в кожаной куртке с высоким воротом, закрывавшим нижнюю часть лица, а верхняя пряталась в тени широких полей шляпы-хомбурга, надвинутой почти на глаза. Но и того, что я сумел различить, было достаточно, чтобы содрогнуться. Моему взору предстала красивая серебряная маска, выражавшая полнейшую безмятежность. Пустые глазницы отливали серебряным блеском, а тонкие губы, насколько я мог разглядеть, кривились в усмешке.

– Доктор Тринтиньян! – воскликнул я.

Он протянул руку в перчатке, как бы предлагая аккуратно ее пожать, показал тонкую, похожую на женскую ладонь. Под мягким бархатом перчатки я ощутил твердые металлические сочленения. Этот металл способен крушить алмазы.

– Очень рад нашей встрече, – сообщил он.

Когда волантор взмыл в воздух, его барочный облик преобразился, сменился зеркальной гладкостью обводов. Чайлд двинул вперед рычажки с рукоятями слоновой кости, направляя машину вверх и наращивая скорость. Кажется, мы летели быстрее, чем допускалось городскими правилами, и избегали обычных транспортных коридоров. Я невольно задумался: он шел по моим пятам, изучал мое прошлое, лишил меня собственного волантора… А еще ему наверняка пришлось изрядно попотеть, чтобы отыскать отшельника Тринтиньяна и убедить его выбраться к людям.

По всей видимости, Чайлд обладал немалым – уж всяко больше моего – влиянием в городе, пускай и пропадал где-то столько лет.

– А тут мало что изменилось, – заметил он, проводя аппарат сквозь плотную группу раззолоченных зданий, украшенных снаружи крайне экстравагантно, будто это были какие-нибудь пагоды из болезненных грез терзаемого лихорадкой восточного императора.

– Хочешь сказать, ты и вправду куда-то уезжал? Когда я услышал, что ты сымитировал свою смерть, то подумал, что ты попросту спрятался от всех.

Он помолчал, прежде чем ответить:

– Да, уезжал, но не так далеко, как ты мог подумать. Нарисовалось одно семейное дельце, с которым стоило разобраться конфиденциально. Вдобавок не хотелось втолковывать всем и каждому, что мне нужно побыть в одиночестве и отдохнуть.

– Лучше, чем умереть, ты ничего не придумал?

– Я же сказал, выпала отличная возможность, на которую я никак не рассчитывал. Конечно, пришлось подкупить целую кучу мелких чинов. Пожалуй, избавлю тебя от подробностей насчет того, где взяли подходящий труп. Главное, что у меня получилось, верно?

– Ну, я был уверен, что ты погиб заодно с остальными.

– Поверь, мне неприятно обманывать друзей. Но рисковать было нельзя, откровенность грозила выйти боком.

– Выходит, вы друзья? – уточнил Тринтиньян.

– Правильно, доктор, – ответил Чайлд, бросив взгляд через плечо. – Мы были друзьями. Нам с Ричардом повезло расти в достатке – относительном, разумеется, достатке, – а развлечений не хватало. Нас не интересовали ни акции, ни светская суета. Зато мы оба увлекались играми.

– Очаровательно. Какими именно играми, позвольте спросить?

– Мы строили симуляции, проверяя друг друга на прочность. Создавали чрезвычайно сложные миры, изобилующие тайнами, опасностями и соблазнами. Лабиринты, извилистые коридоры, тайные проходы, ловушки, темницы, драконы… Торчали в играх месяцы напролет, все вокруг с ума сходили. А мы не успокаивались и разрабатывали новые, сложнее прежнего.

– Но со временем вы расстались, – утвердительно произнес доктор. Его синтезированный голос отдавал забавным эхо, как в трубе.

– Ага, – согласился Чайлд. – Но друзьями быть не перестали. Просто Ричард тратил столько сил на сценарии контакта с инопланетянами, что постепенно ушел в прикладную психологию. А меня интересовали сами игры, точнее, процесс игры, а не разработка. К несчастью, Ричарда уже не было рядом, и некому оказалось со мной соперничать.

– Ты играл заведомо лучше моего, – сказал я. – Там, где приходилось трудно тебе, мне вообще нечего было ловить. И ты слишком хорошо знал, как я думаю.

– Он считает себя неудачником, – пояснил Чайлд с улыбкой, оборачиваясь к доктору.

– Как и все мы, – отозвался Тринтиньян. – Надо признать, у каждого найдется повод так полагать. Лично мне никогда не разрешали развивать мои якобы противоречивые наклонности в полной мере. Вас, мистер Свифт, остерегаются те, кому, по-вашему, следовало бы справедливо оценить ваш вклад в прикладную ксенопсихологию. А вы, мистер Чайлд, при всем желании не сумели найти вызов, достойный ваших несомненных талантов.

– Удивлен, доктор. Никак не предполагал, что вы обо мне слышали.

– Я и не слышал. Это выводы, сделанные мною после нашего знакомства.

Волантор опустился ниже уровня земли, нырнул в ярко освещенное коммерческое пространство, где повсюду сверкали вывески магазинов и бутиков. С поразительной уверенностью Чайлд провел машину между воздушными коридорами и направил в темный боковой тоннель. Скорость возросла, в темноте лишь мелькали красные лампы на стенах тоннеля. То и дело мимо проносились другие аппараты, но когда тоннель раздвоился с полдюжины раз, мы остались в полном одиночестве. Даже тоннельные огни куда-то подевались, фары волантора вырывали из мрака трещины в стенах, начисто лишенных облицовки, этакие шрамы на грубой поверхности. Эти старые тоннели прокладывали в незапамятные времена, на заре города, еще до того, как кратер накрыли куполами.