Сергей Антонов - 2-Герой-2

– А вон у вас парень с датчиком, – ответил Збышек, – его и спрашивайте. А я уже начал ждать адвоката. Сколько там мне его ждать по закону? Двое суток. На вопросы, касающиеся моей работы в Аяксе, я отвечать не буду. Из соображений национальной безопасности. Военная тайна, гражданин начальник! – округлив глаза, страшным шепотом сказал Збышек.

– Да вы веселый человек! – воскликнул Полугай. – Ну а с обвинением-то вы согласны? – спросил Полугай, ничуть не обескураженный.

– Нет. Я не виновен. Вздор, гражданин начальник. Исполняйте свой долг. С этого момента я молчу.

– У нас, помню, говаривали: кошка сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест, – сказал Полугай.

– Верно! – сказал Збышек, восхищенный.

– Л-лады. Ребята, взяли арестованного. На крейсер его. Аккуратнее. Обыскать.

Полугай хлопнул Збышека по плечу, как доброго друга и пружинисто поднялся.

– Так поговорим, полковник? – спросил Полугай Крекеборга, словно они уже остались в палате одни. – О мно-огом следует поговорить. Пошли, устроим собрание.

Крекерборга передернуло.

– Господин войсаул, – сказал вдруг один из конвойных, прижимая к уху "звучок". – Непорядок, каже. У шлюза госпиталя. Несколько человек, вооружены. Пытаются пройти внутрь. Микроненко сообщает. Стрелять ему?

Збышек привстал на руках. Крекерборг снова дернулся. Полугай захохотал.

– А?! – крикнул он. – Тва-йю мать. Полковник?! Дела-то! Что посоветуешь? Стрелять?

– Если фи таже помыслитте о чем-то потопном, – сказал Крекерборг, – фи испыттаете сересный утифление! Этто корапль Аякс!

– Вон ты какой, полковник! – сказал Полугай. – А я думал – инженеришка полугражданский, вакса с медом! А ты – о как!

– Я опязан потчиняттся распоряшениям Наппольшефо Шефа Ссухоручко, коспотин Полукай. Но если фы…

– Ладно, ладно, развоевался полковник, – сказал Полугай примирительно. – Что я предлагаю? Пойдем мы с вами сейчас, господин Крекерборг, да и объясним доблестным нашим аяксам, в чем дело, какую они змеюку под спецкостюмом носили! Годидзе?

– Я фас не понимаю прафилльно… что фи сказалль?!

– Убирай своих подчиненных по казармам, Крекерборг, – сказал Полугай. Тона он не выдержал. Вряд ли даже и сотне казаков повезло бы против десятков озверевших – наших бьют! – аяксов. Полугай отлично это знал. – Не с арестованным же мне договариваться! Или статус мятежника схлопотать хочешь?

– Не нато раскофарифать с нами с поситций групой сила, – тихо сказал Крекерборг. – Тем полее, сейшас, кокта нет кенерала Ларкин. Мои люти – и йа тоше – люпил Маму. Осторошшней, коспотин Полукай. А то фасс путут спросить – как покипла Мама.

– Да я с тобой и вовсе не хочу разговаривать, – произнес Полугай проникновенно. – Мне дело надо сделать. А как она погибла – меня-то чего спрашивать? Ты, полковник, вон его спроси! – и Полугай показал на Збышека. Крекерборг сказал:

– Я пы спросил. И он пы мне скасалль.

– Так спроси! – обрадовался Полугай. – А я запись включу!

– Это не есть клавное неметленно. Неметленно ми с фами пройтем к шльюсу коспиталль. Какалов! – сказал Крекерборг. – Штать меня секотня. Я корапельный нотарус, йа путу с топой секотня. Какк атфокатт.

– Спасибо, Франц Карлович, – сказал Збышек.

Полугай молчал.

– Касаки! – сказал Крекерборг таким голосом, что конвой вытянулся по стойке "смирно". – Исполнятте свой толк. Фойсаулль Полукай! Слеттутте са мной!

Крекерборг прошел сквозь расступившихся казаков. Полугай оглянулся на Збышека.

– Вот так, начальник, – сказал Збышек наставительно. Полугай прищурился.

– Взять арестованного, евреи! – заорал Полугай.

Казаки кинулись, едва Полугая не сбив с ног. Збышеку стало очень тесно, перед глазами мелькали подбородки, начинавшиеся вроде бы сразу под касками, один подбородок только отделяли от каски усы, мелькали части спецкостюмов, один раз мелькнула рукоять скорчера, с покачивающимся над ней отстегнутым ремешком кобуры… можно было успеть схватится за эту рукоять… Збышек подавил в себе первый порыв, расслабился. Ему не сделали больно ни разу, обыскивая. Приблизился потолок и Збышека понесли на плечах – как братья-витязи спящую красавицу. Спать хотелось. Чудовищно хотелось спать.

А проигрыватель – сопрут, подумал Збышек. Обязательно. Войсаул и сопрет, непременно.

Полугай остался в палате № 204 один. Он перевернул постель, поднял с пола упавший проигрыватель, открыл его, заглянул внутрь, изъял кристалл, снова закрыл и бросил проигрыватель на панель медсерва. Затем осмотрел тумбочку, нашел яблоко – последнее из тех, что принес Збышеку Маллиган. Наскоро обкусывая его, вытряс из отработанного герметика на пол какие-то цветочки вместе с полулитром воды, в верхнем ящике тумбочки обнаружил бумажный конверт с приглашением на помолвку. Поднял брови: натуральная бумага, чернильная цветная печать! Конверт отправился в планшетку. Войсаул уронил огрызок, оглядел опустевшую палату, пробормотал что-то под нос и вышел в коридор.

(Документ 10)

СИРОТА КСАВЕРИУС – СИРОТЕ КРЕКЕРБОРГУ. ВСЕМ МОИМ: «ВСЕ ВРАССЫПНУЮ», «СТРАУС НА АСФАЛЬТЕ». ВСЕМ ЖМЕРИНЦАМ И ПЕРВЫМ ПИЛОТАМ, ПРОШЕДШИМ ОБУЧЕНИЕ НА ШТАБНОЙ ПЛАНЕТЕ – «ВЫ УВОЛЕНЫ, ДЕТИ». ЖДАТЬ И НАДЕЯТЬСЯ. ГРАНИЦА – ВЕЗДЕ. ПОЛКОВНИК КРЕКЕРБОРГ, ПРИНЯТЬ ОТСТАВКУ У ВСЕХ НАШИХ, ПРИКРЫВАТЬ ОТХОД ДО ПОСЛЕДНЕГО ПАТРОНА. ОТВЕТА НЕ ЖДУ.

ПАМЯТЬЮ МАМЫ. ФЛАГ.

Только через два часа на "Стратокастере", возбужденном и перемешанном неожиданной и недостойной смертью Хелен Джей, арестом Збышека, историей с Маллиганом и невнятностью положения вообще, установилось спокойствие. Спокойствие в том смысле, что аяксы разошлись по каютам и ресторанам, перестали бросаться на каждого встреченного в коридоре казака; охрипший от непрерывного орания по ста возможным каналам охранный комплекс шипоносца получил возможность отдохнуть, а войсаул Полугай перевел дух. Ему пришлось здорово понервничать. Увещевания пополам с предъявлением на каждом шагу приказа Министра Обороны о беспрекословном подчинении, на аяксов действовали очень слабо. У них было, кому подчиняться, не та баба Хелен Джей, чтоб вот так запросто и глупо свернуть себе шею по пути на пляж; убили, гады! Но, так или иначе, через два часа шаткое спокойствие установилось, Полугай, честное слово, не понимая, почему оно установилось, от усталости просто обрадовался.

В рубке "Коня Белого" с самого начала инспекторской деятельности Полугая (начавшейся еще над Пыльным Мешком, к январским событиям Полугай опоздал всего на день) установили здоровенный ситуационный комбайн, работавший синхронно с большинством следящих и регистрационных систем шипоносца. Большую часть времени Полугай проводил за центральным монитором комбайна, наблюдал за жизнью "Стратокастера", читал отчеты патрулей и так далее. Сюда же он пришел отдохнуть после ареста Какалова и ораторского марафона в коридорах шипоносца, на всю жизнь возненавидевший хитрого лиса Крекерборга и его псов-заместителей, явно хотевших бунта. На провокацию псы не решились, слишком явно, но Крекерборг постоянно намекал на чье-то высокое неудовольствие и какие-то санкции… ладно, подумал Полугай, лает, лает – не укусит.