Сергей Антонов - 2-Герой-2

…Вероятно, изменение цвета и пространственных характеристик лица войскового есаула было столь явным и болезненным, что сотник Епифанов, проводив (уставным образом) батьку до дверей рубки, по возвращении на мостик счел необходимым доложить о состоянии командира старшему вахтенному офицеру, начальнику группы динамиков "Коня Белого" сотнику Добругину-Мерсье. Добругин-Мерсье офонарел.

"Ты, что, Кузя, серьезно? – переспросил он. – Ну-ка – отойдем." Они отошли за комбайн контроля масс – рабочее место Главного Архитектора корабля, – где хорунжий еще раз, преувеличенно раздельно, повторил свои опасливые наблюдения, сопроводив их даже, для вящей убедительности, движением указательного пальца у виска. Неприятно пораженный, сотник Добругин-М. был готов уже обвинить сотника Епифанова в преступном пренебрежении собственным психическим здоровьем, но вдруг задумался и не смог припомнить ничего в сегодняшнем поведении батьки, что не уложилось бы аккуратно в схему, нарисованную опытным следователем Епифановым: действительно, Полугай был явно не в себе. "Ладно, Кузьма, ты пока помалкивай, – сказал Добругин-М. озабоченно. – П-паразитство! Не хватало еще… А что там с папкой было?" – "Лучше не спрашивай, Пьер, – сказал Епифанов. – Но, бля, поверь – с батькой – трава. Я так мыслю: либо у него карьера накрывается, либо что похуже." – "Ладно, – сказал сотник. – Все чтоб по уставу. Иди, занимайся своим всяким, я озабочусь."

Следствием обмена наблюдениями между сотником Епифановым и сотником же Добругиным-Мерсье явился вызов на мостик главврача крейсера – подъесаула Баранова.

Стоит отметить, что подъесаул Баранов некоторое время препирался с вахтенным офицером, не желая нарушать инструкцию: по протоколу "мятеж" (подпункт о психофизиологических повреждениях задержанного) он обязан был неотлучно находиться подле спящего Какалова вместе с конвоем до появления компетентных лиц. Однако Добругину удалось убедить Баранова – и даже неуставным порядком, без применения служебных полномочий вахтенного офицера, по-человечески договорились. Впрочем, встретился сотник с подъесаулом все-таки не на мостике – в гравитационной камере-распределителе, где Полугай давеча беседовал с капитаном Гневневым.

История космонавтики насчитывает несколько десятков случаев возникновения катастрофической ситуации на звездолете в результате внезапного помешательства члена экипажа. Казалось бы, на фоне глобального развития звездоплавания, за триста лет – несколько десятков случаев – незначительная статистическая флюктуация, но некоторые из них столь страшны, а космонавты – и военные космонавты в том числе – в абсолютном большинстве своем столь суеверны и опасливы, что наблюдение малейшего изменения сознания, малейшая неадекватность поведения хорошо знакомого коллеги – вне зависимости от высоты стояния его в иерархии космического корабля или от его профессии – немедленно влечет за собой сигнал и неизбежные медицинские санкции, нередко принудительные. Главный врач космического корабля – всегда прежде всего психотерапевт. Не имеющий права игнорировать даже и анонимный, даже и донос – кого либо – на кого либо – в данном конкретном смысле. В военном же флоте главврач имеет вдобавок чрезвычайные полномочия хватать и вязать, а при необходимости и применять оружие – тяжело вооруженный звездолет в руках умелого безумца – штука серьезная… так случилось в 278 году, инцидент "Демьян Барука" при ЕН-9544…

Случаев помешательства самих врачей, к счастью, ни разу не было еще отмечено.

– Вы что, голубчик, всерьез? – спросил Баранов, округлив глаза, и немедленно, по обыкновению своему, схватился за нос. – Полугай? У него коэффициент стабильности сознания – шестьдесят три, ты что, сотник…

– А вы, господин подъесаул, вспомните, – посоветовал Добругин-Мерсье угрюмо. – Вы что, забыли? Тогда, на Три-тонне? Когда пацана прибило?

– Я все помню, естественно. Но там – никакой патологии, – убедительно сказал врач. – Ни-ка-кой патологии, обычный нервный срыв. Сотник, я наблюдаю Полугая шесть лет – опомнитесь, голубчик!

– Короче говоря, господин врач, я вам доложил, как по инструкции и положено, – сказал Добругин-М. нетерпеливо. – Сигнал поступил – я его не зарыл, а развил по команде. К тому же, если бы мне какой-нибудь гусила, вроде Ряхлова, сказал, я бы еще подумал, засомневался бы, да и то… Нет, это Епифанов заметил.

– Воздуху тебе в шприц, – сказал тогда Баранов озабоченно. – Епифанов? Фрррр… Тогда что ж, рапорт принят. Вы, случаем не знаете, голубчик, где батька?

– Знаю случаем. В столовой.

– Угу, голубчик… могу себя считать свободным?

– А я?

Они разошлись. Вахтенный унес свою тревогу на мостик, где его ждало сообщение от инфор-трасса курьерского "Балкана", вышедшего в риман в полутора астрономических единицах от "Стратокастера" – "Балкан" вез конвой для Какалова, – прибытие курьера предполагалось через час-полтора.

А Баранов, на ходу терзая пальцами нос, отправился в столовую.

Малиновое Зерно не знал конкретной планировки казарменных и служебных помещений "Коня Белого", но агрегатный корпус крейсера был стандартный, модели, родственной "собачьей упряжи" по архитектуре, и Малиновое Зерно постарался сразу же отыскать в пределах внутреннего предшлюзья аварийную каверну, открыл ее и соскользнул по шелковому рукаву вниз, в двигательное. По крайней мере в двигательном отделении он мог не опасаться спонтанных встреч с солдатами: двигателисты, как правило, на любом космическом корабле группа особая, вещь в себе, с палубным гарнизоном сообщаются неохотно – по разным причинам. Малиновое Зерно оказался совершенно прав: выпутавшись из рукава, он сразу увидел перед собой воздухогонный терминал, натужно машущий лопастями за защитной решеткой макрокулер, – и на станине терминала – сидящего с сигаретой в руке техника.

Малиновое Зерно нарочито медленно отряхнул наколенники, поправил пояс, выгнал указательным пальцем пот из-под подшлемника на висках и, пройдя мимо техника, вежливо кивнул ему. Техника Зерно счел безопасным и не стал больше думать о нем, и оборачиваться к нему, несомненно, от нечего делать, поверх сигаретки, пялящемуся Зерну в спину: поза техника не внушала никаких подозрений, техник просто волынил и присел покурить вне поля зрения начальства… Зерно остановился в арке, ведущей из-под плиты предшлюзья в бортовой коридор, оснащенный, как и следовало ожидать, в каждом своем декомпрессионном сегменте приборами контроля и информатики. Зерно повернул за аркой направо, миновал три ограничника, крашеных в оранжево-черные аварийные полосы, раскрыл панель информатора № 6 (по номеру сегмента) и вызвал на экран ситуацию местоположения людей на крейсере, использовав для проникновения в киберспейс "Коня" карточку Ряхлова.