Дмитрий Тихонов - В Последней Гавани [СИ]

Уложив потерявшую сознание Джил на кровать, Марк с трудом добрёл до кресла и, упав в него, от перенапряжения тут же отключился.

Марк очнулся от звона бьющегося стекла и девичьего визга. Открыл глаза, осматриваясь по сторонам в поисках нападающих. Но увидел только Джил, сидящую на кровати поджав ноги, с сигаретой в руке и разбитую пепельницу на полу.

— Я её не бросала. Тем более не в тебя, — ответила девушка на мелькнувшую у него в голове мысль.

— Я ничего не говорил, — пробормотал Марк.

— Громко думаешь, — фыркнула Джил.

— ТЫ на меня не злишься? — глупо брякнул парень.

— За то, что напортачил в моих мозгах и сделал меня эспером? — строгим тоном уточнила девушка. — Или за твои мысли в отношении меня?

Марк вспомнил, какую только что представил картину, увидев сидящую на кровати Джил, и густо покраснел. В следующий миг установилась обратная связь и, уловив ответные мысли девушки по этому поводу, он покраснел ещё сильнее.

— Может, прекратишь краснеть и улыбаться как дурак? — вернула его к действительности Джил. — Не пора ли от мыслей перейти к их воплощению?

Уловив сопутствующий словам мысленный образ, Марк вскочил было с кресла, но тут же рухнул обратно, со стоном схватившись за голову.

— Ладно, вообще-то у меня тоже жутко голова болит, — пожаловалась Джил. — Ничего, у нас впереди ещё много времени.

— Почему… — начал Марк, но она поняла его и без слов.

— Ну как же, у нас ведь теперь постоянный телепатический контакт. Я буду знать всё, что ты делаешь, ты — всё, что делаю я. Никакой личной жизни… кроме совместной, — Увидев, как Марк помрачнел, Джил рассмеялась. — Глупый, я шучу. Просто я видела все твои мысли. И поняла…

Дальше они перестали говорить вслух, и перешли на обмен мыслеобразами. Потому что, говоря о чувствах словами, слишком многое остаётся невысказанным и непонятым.

Из сообщений сети информационного вещания:

«Неизвестная группа киберхакеров объявила о своём намерении пробить информационную блокаду, установленную вокруг коллективного неорганического разума, с целью влить в него свои сознания. Это уже третья подобная акция за текущий месяц. Судя по двум случаям обнаружения людей, умерших по неизвестным причинам, будучи подключёнными к виртуальной реальности, предыдущие акции увенчались успехом. Официальные источники не подтверждают информации о возможных случаях проникновения через блокаду…»

«Ещё один эспер, умерший по неизвестным причинам, вступил в телепатический контакт со своими родственниками. По их словам, он утверждает, что перешёл в иную форму бытия, и сделал это по собственной воле. По делу ведётся расследование. Официальные источники…»

— Люди такие странные, — заметила Она.

— Да, они отличаются от нас, — согласился Он.

— А всё-таки мне интересно, какой путь развития они выберут?

— О, они уже выбрали, — засмеялся Он. И ощущая Её непонимание, объяснил: — Они избрали сам выбор. Каждый решит для себя, слить ли свой разум с «библиотекой», став малой частью конгломерата интеллектов или же сделаться подобным нам. Многие предпочтут искать для себя иные пути. И не просто ждать, когда таковые появятся, но создавать их самостоятельно.

— Это удивительно, — восхитилась она. — И так…

— Так по-человечески, — договорил Он.

Утро вечера мудреней? Да, эта поговорка в то утро оправдала себя на все сто процентов, только вот почему-то никто не удосужился уточнить: «О какой мудрости идёт речь?». Алекс Горин, как назвала меня маменька — для друзей я просто Кручёный — даже не мог себе представить, что его проблема разрешится именно так. Моя проблема.

Когда вчера вечером не прибыли сменщики, я заподозрил неладное и вызвал Перевалочный Пункт по рации. Ротный приказал не дергаться и ждать до утра, мол, у них там какой-то кипиш, и сегодня за мной машина придти уже не сможет. Ну не сможет и хрен с ней, с той машиной! Подумаешь. Жратвы хватит и не на одну ночь, благо в дежурной вышке всегда находился неприкосновенный запас на непредвиденные обстоятельства. Обстоятельства были как раз подходящие. Я слопал тушёнки и, заправив её кружкой спирта из того же НЗ, завалился спать. А что ещё было делать?

Но когда наутро с жуткого бодуна я разглядел в бинокль колонну вездеходов с эмблемой колониального батальона, мне стало не по себе. Машины шли полным ходом по рыхлому снегу, словно по накатанной дороге. Никакой сменой эта процессия, конечно, быть не могла. Колонисты крайне редко появлялись у северных границ. Какого хрена они тут забыли?

Припав к линзам бинокля, я стал высматривать сопровождение. Если это какие-нибудь дезертиры или бандиты, коих в последнее время развелось пруд пруди, то придётся их шугануть. Два крупнокалиберных пулемёта не просто так торчали на вышке, причём один из них был направлен внутрь периметра. Конечно, ограды никакой не было, просто жирная линия на карте, но и я, и люди в вездеходах понимали, с какой стороны границы они находятся.

Стрелять не пришлось. Из поднятого снежного облака позади колоны наконец показались знакомые грузовики с эмблемой Пятой Северной погранзаставы и джипы егерей. Секундой позже затрещала рация, из которой раздался голос ротного:

— Кручёный, не вздумай палить! Колонну пропустить! Как понял?!

— Понял, — вяло отозвался я, а пальнуть ой как хотелось. Шляются тут всякие!

— Жди нас на вышке. Мы идём колеёй, и минут через двадцать будем у тебя.

— Какого эти тоже колеёй не пошли? Гады все пристреленные зоны вспахали, — зло бросил я. — Мы же их теперь полгода будем восстанавливать!

— Вот и разомнётесь! Всё! Отбой.

— Твою ж… — выругался я и забросил рацию в угол.

В конце концов, чего зря душу рвать? Через месяц мне уходить в заслуженный отпуск, а там, глядишь, и работа в Центре подвернётся. Свой «долговой десяток» я уже отслужил, тем более не где-нибудь, а на северной границе — хорошее подспорье для новой жизни в теплом обустроенном Центре.

Вездеходы с ревом промчались мимо сторожевой вышки и с треском вломились в густой подлесок. Идиоты! Вот веселуха-то будет, если выскочки нарвутся на мины. Я понятия не имел, что это за группа и почему они в такой спешке рвутся отправиться на тот свет. Врываться в опасную и малоизведанную пустошь (а территорию за чертой иначе и не назовёшь) с треском и шумом — верный путь остаться в промёрзлых снегах. Все прекрасно помнили, что случилось с первой волной колонистов, которые осваивали центральный район (за глаза называемый Центром) теперешней разросшейся колонии. Поделом!

Градусник за окном показывал минус тридцать. Не жарко, хотя и теплее, чем на прошлой неделе. Закутавшись в фуфайку и натянув ватники, я повесил на плечо карабин и стал спускаться вниз по лестнице. Меховую шапку чуть не сорвало порывом ветра, и она съехала набок. Я выругался, но завязать узел ушанки потуже в толстых рукавицах, да ещё спускаясь по лестнице, я не мог. В конечном итоге шапку сорвало, и она улетела метров за двадцать. Благо голову закрывала лыжная маска, но стылый ветер всё же забирался под неё. Отыскав шапку в снегу, я спешно надел её, не хватало ещё менингитом заболеть. Со всей этой вознёй я упустил момент, когда к сторожевой вышке подъехали пограничники.