Ильяс Сибгатулин - Фантастические дни [litres самиздат]

– Я Фредерик Долен… а… а отца-то зачем? – не понял я.

– Хм, – Харон нахмурился и неодобрительно покачал головой, что смутило меня, – приветствие такое. У нас, у бессмертных, заведено так – почёт и уважение к родителям.

– Ха. Правда?! Уважение?! Это вы так называете войну против своих родных?! – я наиграно посмеялся, – Да и ты тоже… даже не бог, недобог.

Язва удалась!

Перевозчик душ разозлился.

– Ну и что?! Зато тоже бессмертный! – завизжал он, брызжа слюной, взбесился и начал махать сухими старческими руками.

– Был бессмертным, – поправил я Харона, – поэтому, чтобы спокойно уйти на покой сделай то, что я сказал, – перегибать палку мне не хотелось – всё же передо мной стоял полубог, который мог отправить меня к своим братьям и сёстрам за пару секунд – поэтому, подумав, я добавил, – помоги, мудрый Харон.

– Ладно, – резко ответил старик; он ещё не успокоился, – слушай и внемли, Фредерик Долен. Я не могу попросту тревожить покой Аида, для этого мне нужен резкий повод. Скажи, чью душу ты хочешь вернуть? Чья жизнь вновь затеплится, засверкает, словно ночные звёзды?

– Жизнь Стикси, – я замялся.

– Та дева, что принесла это фиолетовое проклятие!? О, Боги-олимпийцы, за что мне это несчастье!? – взмолился старец Харон, – Ты уже десятый смертный, кто является сюда, в Аид, царство теней, где живым не место, и требует вернуть душу этой треклятой девы! И каждый грозится убить, испепелить… отправить к праотцам!

– Десятый?! – я поверить в это не мог.

– Да… Ты хоть удосужился современное оружие прихватить! А то приходили с мечами, да с древними автоматами! – Харон с жалостью посмотрел на меня, по-отцовски, а я отвёл взгляд в сторону, пытаясь спрятать свой стыд, расплывающийся у меня на лице красной краской.

– Я… я считал, что я единственный… – обращался я скорей к Стикси, чем к Перевозчику.

– Да, милый, ты единственный, – ласково, почти умоляюще шептал голосок.

Харон пристально вгляделся в моё ошарашенное красное лицо и потом понимающе сказал.

– Она у тебя в голове… Так же было со всеми, кто приходил сюда.

– Да… но она у всех в головах!.. Ну… нет, не у всех, а только у биноидов… У моноидов Стикси не живёт в голове. Из-за этого и война идёт! Одни других притесняют, а те не поддаются… Так уж случилось после Катастрофы… – Но, я не знал, как объяснить старику, чтобы он меня правильно понял.

– Но моя Стикси другая! – сокрушённо говорил я, – Не такая она у меня, как у других биноидов. Уникальная! Она добрая, ласковая!.. И она мне пообещала, что сумеет войну остановить, если оживить её – потому что мигом из сознания всех биноидов все Стикси выйдут и соберутся в теле ожившей, настоящей Стикси. Клянусь самим Громовержцем!

Я уже не знал, что ещё добавить в защиту обожаемой мною Стикси, поселившейся у меня в сознании.

Видимо, физиономия моя имела сейчас столь наивное выражение надежды и одновременно уверенности, что Харон только покачал головой и устало вздохнул, словно выслушивал такие признания уже много раз.

– Мой мальчик, – голос его гладил меня по коротко стриженным волосам, словно отцовская рука, – я помогу тебе, попрошу хозяина царства теней отдать душу этой девы… но не жди, что Аид сделает это. Он не помогает людям, – старик поманил меня к себе, – Пошли за мной, к великой Реке жизни и смерти.

***

Мы пришли на берег Стикса, к зеркальной застывшей поверхности, отражавшей фиолетовое небо с набухавшими тёмными тучами. Я даже попытался наступить на зеркало реки, но Харон резко отдёрнул меня, со строгим видом покачав головой.

– Это и есть Лета? Стикс? – я смотрел на извивающуюся, как змея, ветвь русла, шириной не больше пяти метров, которая протянулась от востока до запада сего мира и мира мёртвых.

– Да, это она – Стикс, река жизни и смерти! Моя упоительная речка!.. – старик говорил ласково, будто застывшая вода была для него дочерью!..

Я перебил его.

– Но почему же поверхность неподвижна и стала зеркалом?.. Или… таковой она и была?..

– Нет, Стикс был могучей рекой, нёсшей свои воды через два мира! На его берегах обитали страшные создания, внушавшие ужас и трепет даже богам-олимпийцам! Чего стоил один Цербер! – старик был город произнося эти слова, но дальше его речи стали язвительны, – Это всё ваши, человеческие дела! – нервно прошептал он, – Катастрофа ваша! Она вообще перевернула всё с ног на голову! Аид оказался на поверхности, Олимп отправился во мрак подземного мира, Океаны Посейдона наполнились ядовитой жидкостью, а Тартар вообще отправился за пределы мира сего!.. – Теперь Харон злился; не в силах сдерживать ярость и гнев, он раздражёно сплюнул себе под ноги, – О, боги-олимпийцы… о, Аид, за что мне это?!

Мне стало жаль старика, и от этого возникла странная липкая неприязнь. Я не любил проявлять жалость, потому что считал её проявлением унизительной слабости. Всю жизнь жалость испытывали ко мне, говоря, что я слаб и беспомощен. И я лелеял это чувство, пока в один день возненавидел его!.. Поставив себе принцип, не проявлять жалость, я смог выжить! А сейчас, глядя на этого ноющего старика, я сам себя начал ненавидеть за такие мысли и липкую чувство из поего прошлого!

– Хватит сокрушаться и бранить неведомо кого! Давай, старик, перевези меня на тот берег, в царство мёртвых, и взывай к своему господину! Я хочу поговорить с ним! – я намеренно говорил нахально, чтобы сбить с себя спесь и волнение.

Но, видимо, Харон снова раскусил меня, потому что его хитрая улыбка и диковатый взгляд заставили меня поёжиться.

Он обратил свой взор к фиолетовому небу и воздал руки вверх.

И мы мигом очутились по ту сторону невидимой стены, разделявшей два мира.

– И что, никакой лодки, никакого моста? – я был удивлён.

– Нет, дурень! Как тебе челн по зеркалу плавать будет? – постучал сухим пальцем по лбу старик.

Он взглянул куда-то вдаль, потом возложил конец своей бороды на правое плечо и вновь воздал руки к тёмно-фиолетовым тучам.

– О, Аид! О, Владыка душ, господин царства теней! – голос старца стал разноситься по всей округе, – Нынче видишь ты царство своё в ущербе и упадке! Но могущество твоё, о, Аид, непоколебимо! – Харон стал озираться по сторонам, делая шаг то влево, то вправо, то водя руками в воздухе, то припадая к самой земле; борода его спала на землю и поднимала клубы пыли из-за резких движений старика.

– Аид, явись! Яви свою мощь этому человеку, что решил просить твоей помощи! О, Аид, но сжалься над ним, не убивай, выслушай! О, бог! Явись!

Воздух вспыхнул перед нами. Я увидел сгусток тёмной сферы, похожий на те, что мы изучали на лабораторных работах в академии химических и биологических исследований, связанных с паранормальными явлениями. Сгусток сферы пролетел над нами, описал круг и вернулся на прежнее место, а после из его тёмной массы сформировалось могучее тёмное тело, призрачное, но с узнаваемыми человеческими чертами.