Эль`Рау - Геункаон: Гроб Хрустальный

«Совместными усилиями Бунтарь с Бродягой уничтожили своего Стража», – подумал Мальтис, глядя на едва заметную звёздочку в окружении обломков газа и пыли. Рунопись появилась не сразу – видимо, из-за космического мусора не удавалось чётко навестись.

– «Сунра», – значит заклинатель: милосердие и стабильность.

Мальтис поискал спутники Терраны, но нашёл не все, только четыре. Вияна, Геуна и Маруна стали спутниками новой звезды. Элун раскололся на несколько кусков, часть из которых вращались вокруг Геуны, остальные растянуло по новой орбите. Оззун и Кайо затерялись где-то среди обломков, а может, и сами стали ими. Облако газа, пыли, огромное количество космического мусора мешали оценить картину разрушений. Мальтис проморгал глазами и с удивлением заметил, что окружение снова изменилось.

Первый спутник Сунра напоминал Кайо, но сколько он ни указывал на него, рунопись над ним так и не появилась. Мальтис провёл рукой по следующим трём спутникам звезды, и руны сложились в уже знакомые названия. Вияна обзавелась свитой из космического мусора, который вращался вокруг неё постепенно сжимающимся кольцом. У Маруны появилось два спутника неправильной формы, чьи названия почему-то не отображались. А вот единственный спутник Геуны, грибообразный обломок, показывал рунопись Элун. Мальтис заметил, что тот постепенно набирает массу, обрастает, всё больше превращаясь в шар. Что-то или кто-то восстанавливал его. Значит, Элун обитаем? Или нет? Обитаема Геуна?

«Геункаон, Геункаон… Геункаон – каменное убежище… последнее пристанище… склеп?» – вертелось в голове, словно в этом была разгадка. Он хотел подробней разглядеть Геуну, но понял, что оказался в тёмной пустоте… снова.

***

Мальтис открыл глаза и увидел мягкий свет лабораторного изолятора. В таком месте он провёл большую часть детства. Оказаться здесь снова – совсем не радостное событие.

Закрыв глаза, он вспомнил момент, когда остался один на озере. Пожалуй, это лучшее, что случилось с ним за шестнадцать лет жизни. Хотелось остаться в этом мгновении навсегда. Но мысль о Лже-Марьяне, как глухой раскат грома, напомнил о пережитом страхе и волнении. Никак не получалось выкинуть её из головы, хотя сомнения в реальности произошедшего росли с каждым вздохом. Самое очевидное и простое объяснение – сон под палящим солнцем. Ведь столько сил ушло, чтобы выплыть. Поэтому – всё привидевшееся в кошмаре, и в реальном мире не существует.

Пройдут тысячелетия, десятки тысячелетий, прежде чем Мальтис снова окажется в пещере каменных саркофагов. И даже тогда его сердце будет наполнено только лишь страхом и растерянностью. Потому как история в очередной раз вернётся к своему началу в дыхании лета 302-го года от Рождения Ока.

После темноты свет так неприятно бьёт в глаза. Плохо, мне так плохо. Голова болит, кажется, мозг ожил и барабанит в черепушку изнутри, требуя выпустить наружу. Смотреть больно, лучше закрыть глаза. Не помогает. Всё кружится, даже с закрытыми глазами вижу какие-то расползающиеся пятна. Мутит, чувствую, меня сейчас… буе-е…

– Соник, ты как? Вот… выпей воды.

Едва расслышав голос, я заставила себя открыть глаза. Что-то стеклянное в крепкой мужской руке болталось перед моим носом: «Вода?».

– Я ща помру…

Не успела я выпить и полстакана, как очередной спазм заставил сфонтанировать всё обратно. Как же меня трясёт, лицо горит, на лбу выступил пот.

– Держи. Пей залпом! – Гарик снова протянул стакан. Прозрачная жидкость живым огнём скользнула через горло прямо в живот.

«Водка?!» – мелькнувшая в голове мыслишка оставила болезненный след.

Я физически ощутила, как желудок скукожился и затих, больше не проявляя активности. Стало тяжело и больно внутри.

– А теперь вот это, – я попыталась разглядеть что-то белое в ложке, но каждое движение глазами приносило новые мучения.

– Что это? – почти шёпотом спросила я, слыша свой голос гулким эхом в голове. Мне ещё никогда не было так плохо, даже не знаю, с чем сравнить.

– Таблетка от головы. Раздавил, чтоб быстрее всосалась.

Гарик силой всыпал в мой рот нечто горьковатое на вкус, а затем, накинув на меня плед, уложил прямо на пол. Я лицом ощутила прохладу линолеума, и от этого моей бедной голове стало значительно легче. Боль отступала… нехотя, но отступала.

Сквозь сон я услышала звук будильника в телефоне, а ещё раздражённый голос:

– Эй, выруби! Задолбал. Каждые пять минут орёт.

– Ща… Эх… на работу надо… – не знаю, кому я ответила, но, открыв глаза, удивилась окружающей малознакомой обстановке. Попыталась встать, но в голову словно свинца залили, а резкие движения напомнили о недавней головной боли. События прошлого дня постепенно всплывали в памяти.

– Забей. Скажи, что не придёшь. Отравилась, на горшке сидишь или ещё что соври… – пробубнил мужской голос.

– Начальница-зверюга не поверит, надо идти… – кажется, я сама себе это сказала. А-а-а… глаза слипаются, сон так и накатывает.

– Поверит. Ты бы себя слышала и мнм… – окончание фразы я так и не услышала, зато спустя минуту раздался басовитый храп.

Вот уж никогда бы не подумала, что Гарик умеет так храпеть. Это ведь Гарик? Или мне всё чудится? Как же хочется пить, но в комнате, похоже, нет ничего подходящего. Что ж, придётся тащить своё измученное тело в кухню.

Встав на ноги, мне стало ясно, что гравитация решила работать против меня, но я всё-таки пошла. А в коридоре сменила маршрут в пользу туалета. Плед сползал по плечам, топорщась складками по бокам и путаясь в ногах.

«А вот и белый конь нашего рыцаря», – неуместная шутка, такая глупая, что самой стало стыдно за такую мысль. Неожиданно телефон завибрировал. Я вздрогнула, и пальцы сами выпустили пластиковый корпус из рук.

«Что за привычка везде таскать его с собой?» – укорила себя, глядя на рассыпавшиеся по полу фрагменты. Обрадовавшись, что не пришлось ловить его в унитазе, я уселась на кафельный пол. С нескольких попыток удалось вставить отлетевший блок питания на место и защёлкнуть крышку. Дисплей загорелся, и телефон ожил. Я поискала номер начальницы и старательно набрала коротенькое сообщение. На большее меня не хватило.

Сидеть на полу показалось зябковатым. Дурацкий плед окончательно сполз и вид мятой рубашки, торчавшей из перепачканных брюк, говорил, что вечеринка удалась. Осталось лишь узнать, что случилось. Я напрягла память и вспомнила о жажде. До кухни пара метров, а ванна совсем рядом. Да и ополоснуться хочется. Так что: вперёд!

В следующий миг раздался звонок. Тон Ольги Олеговны, прочитавшей моё сообщение, был крайне недовольным.

– Да? Мне и правда очень плохо. Я отработаю… в другой день. Можете поменять… с кем-нибудь? – мой голос дрожал, а голова отказывалась работать. Благо судьба смилостивилась, подарив мне отгул.