Александр Мартынов - Миры душ: Захария должен умереть

Я стою на вершине мира, но это иллюзия. Подняться над землей не значит возвыситься над остальными. К тому же я здесь не один. Напротив меня стоит человек, которого я всей душой желаю убить. Не помню почему, не знаю, что он мне такого сделал, чтобы заслужить смерть. Но проблема не в этом. Я стою на самом краю крыши, а этот ненавистный человек наставил на меня пистолет. Мне некуда бежать, некуда спрятаться. Остается только смотреть в зияющее дуло и ждать. Чего ждать? Сам не могу себе ответить. Человека, которого я должен убить, зовут Захария. Он просто смотрит на меня и ничего не делает. Оружие все также направленно прямо мне в голову, но выстрела не раздается. Ветер усиливается. Я чувствую его касание своей кожей, но далеко не везде. От моего тела осталась едва половина. Импланты и металлические пластины заменили утраченную плоть. Когда я получил все эти раны? Не могу вспомнить. Ничего не помню из своей прошлой жизни. Знаю только, что она была. А еще знаю, что должен убить Захарию. Причина всего кроется в нем.

Мы стоим уже минуту без единого движения. В голову начинает лезть непрошеный вопрос: как ему удается держать пистолет на вытянутой руке столько времени? На нем не видно аугментаций. Он одет в официальный костюм, пиджак расстегнут, как и верхние пуговицы рубашки. Его слегка длинные волосы лишь подчеркивают молодое лицо. Чем мне мог насолить этот юнец, и что он делает на вершине башни, возвышающейся над всем городом? Я не выдерживаю и пытаюсь заговорить с ним, но он мгновенно прерывает меня и говорит в ответ:

– Зачем ты поднялся сюда?! Тебе здесь нет места, ты сам сделал такой выбор. Исчезни и никогда больше не возвращайся. Оставь все другим! – в его голосе слились гнев и непонимание.

Но я не могу просто исчезнуть. Я должен хотя бы сказать о своей цели. Даже если мне не суждено ее исполнить, нужно хотя бы произнести эти слова вслух. Так моя цель станет реальной для меня самого.

– Я пришел убить Захарию! – прокричал я.

А уже в следующий момент раздается грохот. Из дула пистолета в фонтане огня вылетает пуля, стремящаяся ко мне. Я вижу ее словно в замедленной съемке. Небольшой кусок металла неумолимо сближается со мной. В этой пуле я вижу собственное отражение, но не только его. На мгновение я увидел всю свою жизнь, которую считал давно потерянной и забытой. В этот краткий миг я узрел так много, что не успел ничего осознать. Я смотрел, но при этом ничего не видел. Ответы на вопросы, терзавшие меня, были передо мной и неслись прямо ко мне. Слишком быстро. Мгновение упущено, и пуля прошла через меня, выйдя из головы в ореоле кровавых брызг. Сознание заволокла темная пелена, а тело перестало слушаться. Целая вечность успела пройти, пока я медленно заваливался через край крыши. А потом ноги утратили опору под собой, и тело целиком отдало себя во власть гравитации. Напоследок я успел бросить взгляд на своего убийцу. Тот все еще стоял с поднятым пистолетом. Из ствола выходил легкий дымок, а гильза от выпущенного патрона весело скакала по земле. Лицо убийцы ничего не выражало. На нем не читалось удовлетворения или хотя бы агрессии. Оно скорее выглядело уставшим.

Карниз крыши скрыл от меня убийцу, и я полетел вниз, минуя этажи монументальной башни. Свет верхних этажей ослепляет меня. Окна не пропускают ни звука, но я все равно слышу звуки празднований и кутежа. Этажом ниже щелкают механизмы для подсчета денег, а рядом заключаются контракты. За считанные секунды тысячи единиц оружия, наркотиков и людей меняют своих хозяев. Я падаю еще ниже, и свет становится чуть более тусклым. Окна все так же непроницаемы, но я чувствую запах оружейных выстрелов и смазки. Сотни людей учатся искусству убийства и преуспевают в этом. Короткие команды инструкторов куют железную дисциплину и выжигают остатки человечности, ибо в мире рэкета и убийств ей нет места. Но а я продолжаю падать вниз. Свет едва пробивается, но это не мешает мне видеть сотни агрегатов и конвейерных линий. Сутками механизмы стучат и превращают все, что им скормят, в продукт. На выходе получаются дурманящие вещества, дешевая пищевая паста и примитивные аугментации. Все это послужит тому, чтобы разложить прогнивший город еще сильнее, чтобы люди, влачащие жалкое существование, могли отдать еще немного времени своей жизни ради поддержания работы монструозных механизмов. А когда они больше не смогут выдерживать безумный темп изматывающего труда, сами станут сырьем для ненасытных установок. Я же падаю на самое дно. Больше нет окон, только одна сплошная стена. Но мне не нужны глаза, чтобы увидеть то, что скрывается за глухой преградой. Там находиться свой маленький мир, полностью лишенный света. Километры проводов, кабелей и труб простираются вдоль бесконечных коммуникационных каналов. Каналы тянутся вдоль всей башни, но на верхних этажах никто не желает на них смотреть. Только здесь, в самом низу, обитают те, кто способен по достоинству оценить красоту хаотичных переплетений. Эти существа едва напоминают людей, которыми когда-то были. Их плоть изувечена, почти две трети тела удалено. Конечности превращены в подобие паучьих лап с вживленными ремонтными инструментами. Глаза вырваны и замещены оптическими датчиками. А из мозга удалены все участки, необязательные для выполнения поставленных задач. Ограниченные киборги даже не способны понять, насколько никчемное существование они ведут. Им недоступно ничего за пределами задач по поиску и устранению неисправностей.

Я тем временем достиг земли. Глаза уже давно перестали что-либо различать, но это не помешало мне почувствовать стремительное погружение в темноту и грязь улиц. Эти места кишат жертвами влияния башни. Здесь живет много разных людей: сильных и слабых, авантюристов и отчаявшихся. Но кое-что общее объединяет их всех – их жизни стоят одинаково мало. И моя жизнь станет всего лишь еще одной в бесчисленном списке убитых.

Мое тело со всей скоростью обрушилось на проезжую часть. Кажется, в раздолбанной дороге появится еще одна крупная выбоина. По идее я должен был почувствовать самую невероятную боль в своей жизни, но не успел. Пожар, захлестнувший все мои чувства, утих также быстро, как и разгорелся. А потом наступило забытье. Если это загробная жизнь, то она вовсе не так уж и плоха. Здесь хотя бы нет боли. Но боль так легко не сдавалась. Она возвращалась вместе с остатками сознания. Казалось, что мысли и боль стали явлениями одной природы. Между вспышками проходили то ли секунды, то ли часы. Я не мог сказать точно. Время утратило всякое значение, между двумя приступами боли легко могли смениться целые эпохи. Вот только в эти моменты периодически возвращались и остальные чувства. На мгновение мне удавалось увидеть фигуру, волочившую куда-то мое тело, а до ушей доносилось далекое бормотание. «Еще не конец», – успевал я разобрать до того, как снова выпадал в пустоту.