Уильям Гибсон - Агент влияния

На лбу респиратора серебристым несмываемым маркером было выведено имя ПАКО, псевдоруническими заглавными буквами.

– Это обязательно надевать?

– Пыль правда вредная. И меньше шансов, что тебя узнают. Любой намек, будто у тебя со Стетсом по-прежнему что-то есть, будет для таблоидов праздником. Помочь?

Она справилась сама. Костюм внутри пах чем-то фруктово-синтетическим. Верджил накинул ей на голову белый капюшон и затянул поверх респиратора.

В лифте Юнис не стала показывать видеотрансляции с камер.

– Жуть впотьмах, – проговорила Верити, впервые заметив телесно-розовый мрамор на полу кабины.

– Мы его заменим, – сказал у нее за спиной Верджил, – когда остальной вывезем. Тут везде так было.

– А кто прежний владелец?

Дверь лифта закрылась, кабина пошла вниз.

– Стетс купил дом у номерной корпорации на Багамах. Я, когда вошел сюда первый раз, думал, он дал маху. Потом мне показали VR-панораму, как Кейтлин все переделает.

Открылось видео-окошко. Снова тот же, из «фиата» на Валенсия-стрит. Который принес в квартиру Джо-Эдди подушку сотенных. «Севрин, – сказала Юнис. – Как Северин, но без одной е». Теперь в окошке было фото, видимо паспортное, клинически неулыбающееся. Стрижка почти под ноль, бородка клинышком, которую Верити вроде не помнила. «Заберет тебя из автосервиса». Лифт остановился. Окошко исчезло.

– Увидишь фургон. Он там один. Левая задняя дверца открыта. Встанешь на молочный ящик, залезешь внутрь, закроешь за собой дверцу. Я отвлеку рабочих, потом проверю, что дверца закрыта, и поедем.

Дрон, который я оставляла с ним, сейчас на крыше фургона. Другой опять у тебя под лацканом.

Верити глянула вниз, но комбинезон не давал увидеть лацканы. Лифт открылся. Впереди был высокий белый фургон с распахнутой задней дверцей. Верити двинулась к нему, Верджил – вправо, где трое мужчин в жилетах и касках смотрели сквозь освещенное отверстие в белой стене на, как ей показалось, увеличенный космический снимок города. Потом она сообразила, что это кабели и провода.

На полу перед открытой дверцей фургона стоял красный пластмассовый ящик. Верити встала на него, чувствуя себя неуклюжей в белых бахилах, залезла в фургон и закрыла дверцу.

Темнота немедленно сменилась жутковатым зеленым недосветом.

– Типа ночное видение, – сказала Юнис. – Залезай на поддон. – Курсор указал куда. – На сложенный тент.

– Парень с деньгами – латинос? Я не поняла.

– Молдаванин. Известен под кличкой Миг, от Мигель. По-испански шпарит так, что его считают колумбийцем. Шутка в том, что это… – МиГ– нелегал, прикидывающийся чуть менее экзотическим нелегалом. Залезай на поддон. Верджил готов ехать.

За глухой передней стенкой хлопнула водительская дверца. Верити залезла на деревянный поддон и села на корточки, упираясь руками в перчатках.

– Он не сдвинется, – сказала Юнис. Курсор указал на торчащие по бокам края мраморных плит.

Верджил дал задний ход, развернулся. Машина поехала вверх по пандусу. Остановилась. Звук раздвигаемых ворот. Снова тронулась.

– Смотри. – Юнис открыла видеотрансляцию, очевидно с микродрона на крыше.

Верити, помнящая, как Юнис в парке помечала дроны над финансовым районом, вроде бы увидела один такой над ними.

– Дрон?

– «Нешнл инкуайрер», – сказала Юнис. – Вот что передает.

Белый прямоугольник в потоке машин. Верх их фургона, догадалась Верити.

– Никто не думает, что это именно ты, но один из рабочих пометил тебя как потенциальный материал для скандала. И они знают, что Кейтлин в Нью-Йорке.

– Ненавижу, – сказала Верити.

Юнис сменила трансляцию инкуайреровского дрона на изображение их собственного, едва различимого на фоне облаков. Затем окошки исчезли, остался лишь смутный зеленый полумрак.

– Тот парень, молдаванин…

– Севрин, – сказала Юнис.

– Ты наняла его вчера между тем, когда я тебя включила, и нашим походом в парк?

– Да.

– Как такое возможно?

– Проанализировала уйму даркнетовских чатов о перевозке нала в Сан-Франциско. Он здорово выделялся. Связалась с ним, заключила соглашение, назначила гонорар.

– Процент от денег?

– Для одной операции с налом. К тому времени я уже сообразила, как добраться до серьезных бабок.

– Он преступник?

– Финансовые услуги, – сказала Юнис, – но левого толка.

Фургон остановился и начал поворачивать, сдавая назад. Верджил заглушил мотор. Раздались мужские голоса. Испанская речь.

– Вставай, – сказала Юнис.

Она встала, неуклюжая в противосиликозном костюме. Было слышно, как Верджил открывает водительскую дверцу и обходит фургон. Он открыл дверцу в тот самый миг, когда Юнис показала троих в бурых тренировочных костюмах, сгрудившихся у левого переднего бампера. Четвертый принес плоский серый прямоугольник, лег на него и подлез под переднее шасси.

– Как ты? – спросил Верджил.

– Норм. – Она увидела позади него красные ящики с инструментами. Спрыгнула на землю.

Верджил ослабил завязки, откинул капюшон.

– Задержи дыхание. – Он расстегнул ремешок и снял с нее респиратор. – Можешь дышать.

Она вдохнула. Запах бензина и машинного масла показался на удивление приятным. Верджил расстегнул молнию комбинезона, зашел Верити за спину и потянул за ткань на плечах, помогая ей вылезти.

– Я встану на край бахил, – сказал он. – А ты шагни вперед.

Верити послушалась.

– Итак. Сингапурская сделка отменилась, – произнес Верджил у нее за спиной.

– По совету Юнис.

– А что там, не знаешь?

– У нее были документы. Больше ничего не знаю.

В соседнем боксе поблескивал бежевый «фиат», который она видела на Валенсия-стрит. Судя по всему, только что вымытый и отполированный.

Верджил обошел ее – в правой руке респиратор, через левую перекинут комбинезон.

– Рад был повидаться.

– И я с тобой.

– Береги себя. – Он пошел на свет, к голосам, переговаривающимся по-испански.

Из-за «фиата» выступил по-модильяниевски тонкий молдаванин Юнис. Бородка у него и впрямь была, но такая короткая, что будто и нет.

– Севрин.

– Верити. – Он открыл ей переднюю пассажирскую дверцу, она села, он захлопнул дверцу. – Голову в колени, у них всегда есть камеры. Я защелкну ремень за тобой, чтобы сигнализация не орала.

Она послушалась. Сзади щелкнул ремень.

Недертон, сидя на полу, смотрел, как Томас гулит с няней – пандоформом, разделенным сейчас на три равно очаровательных элемента. Недертон подумал, что до рождения Томаса неуклюжая троица умиляла бы его не больше Тленовой тихоботки, однако Томас был счастлив, и это шло пандаформу в плюс.

– Прелестный мальчик, Уилф, – сказала Лоубир из-за стола, где Рейни разливала чай. – У него глаза вашей матушки.