Александр Тюрин - Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры.

Сто процентов, прошел бы мимо; я от мамы-милиционера унаследовал что-то вроде принципиальности. Но вдруг, нате вам, развернулось виртуальное окно [11] прим. виртуок — изображение, проецируемое на зрачок глаза дисплеем, имплантированным под веко пользователя . А в виртуоке приплясывал черный чёртик в красном плаще и в большом цилиндре, на котором имелась надпись «Международное кряк-бюро Порта Нигра». Виртуальный чёртик засунул свой хвост в карман реального плаща, хитро подмигнул и благополучно исчез. Тьфу, что за наваждение? Это настоящее руководство к действиям могло войти в порт моего боди-коннектора только из сайфира [12] прим. киберэфир, обозначение наиболее хаотической части киберпространства, физически базирующейся на так называемых «случайных серверах» . Но сайфир же был полностью выжжен ооновцами, по крайней мере за последние три года я не получил оттуда ни одного бита. Поначалу я, конечно, проклинал урода Гейтса, который всё это придумал, а потом, прямо скажем, особо не скучал. Ведь витамины и калории важнее, чем пиратская музыка и виртуальные красотки…

И вот я сделал то, что раньше никогда почему-то не делал, пусть и был по пояс в соплях. Первый раз в своей жизни совершил кражу. Но при этом у моего «я» было какое-то отчуждение от моих рук, лезущих в чужой карман. Словно между моим «я» и моим телом, мышцами, периферической нервной системой возникли какие-то нейроинтерфейсы. Я даже назвал отделившееся от меня тело Негром.

Негр сунул руку в чужой карман и выудил оттуда… горстку пластиковых монет, чип-пропуск и кредитную карточку. Негр сунул всё это в мой карман. И, потерев несколько вспотевший лоб, направился на выход. На свежем воздухе отчуждение прошло — наверное, это было краткосрочное завихрение в исхудавшем мозгу. Отчуждение прошло — а добыча осталась.

На улице я понял еще кое-что.

Заказчик Бабаян не совсем уверенно вёл себя за письменным столом, поэтому и прятался в тень. Так бывает, когда новая уборщица всё переставит со своих законных мест на случайные и ты машинально лезешь пальцами в сахарницу, а попадаешь в раскрытую коробку с кнопками. Так еще случается, когда ты вообще въезжаешь в абсолютно новое для тебя помещение. Иван Арменович как-то неуютно сидел в кресле, узковато оно было для него, что ли. И чересчур теребил виртуальную клавиатуру.

Получается, что сцена приема клиента была постановочной. Также, как и оттопыренный карман. Это Бабаян подослал мне чертика и спровоцировал на мелкую карманную кражу. Иван Арменович все же «проавансировал» меня — как шелудивого пса. Заодно осторожный издатель подстраховался от всех возможных претензий со стороны адвокатов и прочих бандитов господина Грамматикова. Дескать ничего не было, никого не нанимал, никому не платил.

Я вытащил червячок шланга из своего многострадального тела, заклеил разъем пластырем. На конце шланга еще помаргивала светодиодом баночка-вампирка. Хватит! Я зашвырнул подальше и шланг, и баночку, хотя в ней плавал инсулин и прочие полезности. Органический разъем просуществует во мне еще не один день, но в конце концов высохнет и отвалится. Пучки вампирствующих микрошлангов, обвивающие мои органы, распадутся минимум за неделю…

Обретя свободу, я сперва рванул в закусочную сети быстрого питания «Бабкины пироги — ешь, сколько смоги» (несмотря на типично безграмотное название, в тех пирогах что-то еще осталось от бабушкиных), затем понесся в пивняк «Желтая река», где почти настоящие русалки брызжут хмельным напитком, знаете из каких мест. Ух, я присосался к ее бюсту четвертого размера…

А на выходе из пивняка, наркодилер в мимической маске плутоватого братца кролика безошибочно определил пару лишних монет в моем кармане и мечтательное настроение в моей голове. Хитрый его нос резво двигался над резцами грызуна, когда он предлагал тысячу и одно удовольствие. «Ностальжи», «раптор», «мазерфакер», а также прочие наркоды [13] прим. программно-аппаратные интейрфейсы наркотического действия в пакетиках и цилиндрики глюкеров [14] прим. наркоинтейрфейсы для прямого нейроконнекта через разъем в черепе россыпью.

Из всего этого дерьма самое классное — «ностальжи». Диффузный наркод, принимается орально, как порошок, а потом несколько часов ничем не замутненного кайфа. Ты оказываешься в мире подростковых фантазий. О чем мечтает практически любой не самый тупой старшеклассник? Это не секрет. О том, чтобы красивая пышнотелая учительница велела ему остаться после уроков в классе для «дополнительных занятий», ну и произвела бы его из малыша в мужчины. Хороший «ностальжи» — это вам не убогий раздражитель сексуальных центров, из-за которого становится тесно в трусах. «Ностальжи» работает на более высоком уровне, создавая некий полуабстрактный, но мощный поток любви, в котором стремятся друг к другу разные космические начала, инь и янь, катод и анод, плюс и минус магнита, зуб вампира и артерия донора. Не поскупись на дозу и любовный поток растопит лед, в который ты вмерз как прошлогодний таракан, чтобы унести тебя к свету…

Когда у меня водились какие-то деньжата, я нередко закидывался этим «ностальжи». Может поэтому каких-то деньжат у меня не стало…

Резцы братца-кролика резали мою решимость, а мимо мчались на инлайнах молодые амраши, оставляя в мокром воздухе неоновые следы. Поток амрашей размывал старую жизнь, словно грязный мартовский лед, и оплодотворял петербургскую богиню Иштар с силиконовым лицом Леры Найдорф и глянцевыми сиськами параболических антенн, чтобы рождать небоскребы, магистрали, бордели, биржи. Вдобавок к молодым амрашам мчались в радужное лоно Иштар и старые диссиденты, с силопроводами в мышцах и биополимерной арматурой, которая превращала их жирные задницы и отвисшие животы в прекрасные торсы, достойные Апполона.

— Ты чего в рай не хочешь? «Ностальжи», «Член Быка», «Оральный кабинет», даже на соседней улице это будет дороже минимум на двадцать процентов, — зазудел братец кролик.

Я замялся. В рай-то хочется, где, распростершись на розовых облаках, меня ждет роскошная классная руководительница. Но, если посмотреть на такой «рай» со стороны, то сторонний наблюдатель увидит торчка, пустившего струйку слюны изо рта и пучок соплей из носа. Стану я чем-то вроде придорожного растения; буду обрамлять своей пыльной зеленью магистральную трассу и покорно впитывать гарь от проносящихся мимо фордов и мерсов.

— Да пошел ты, искуситель.

Вместо наркода купил куртку и ботинки. И не где-нибудь, а в супермаркете, в «Хэрродс». Боты с жидкокристаллическими наполнителями в подметках! Ионообменная стелька аккуратно облегает ступню, круглые черные носы твёрдо готовы проломить череп противнику-неандертальцу. А куртка словно из буйволовой кожи. В ней еще и сенсоров понатыкано. Как только обнаружится электромагнитная или мелкодисперсная опасность, тут же подкладка начинает дрожать. И я вместе с ней. Всё, как и положено у негров. Купил я еще эту самую смазку из проникающих нанокапсул, которую метросексуалы используют. Они-то для красоты намазываются, а мне не прихорашиваться, мешки бы под глазами замаскировать и следы побоев на скуле.