Александр Кротов - Хороводы над пропастью

Но помимо удовлетворения от чувства выполненного долга, была и ещё небольшая награда, которая скрасила усталость Игоря – ему удалось купить три бутылки крепкого пива, и одну он сразу же открыл в броневике, который развозил рабочую смену по домам.

Шесть часов утра самое время вспомнить прошлое: коллеги Игоря по работе травили байки о том, кому и где пришлось служить в самом начале войны, до того как боевые действия перешли на дистанционные бомбардировки после успешной обороны границы. Горбунов тоже отдал почти два года жизни пограничной заставе, где ему даже пришлось принять участие в прямых боевых столкновениях с японцами, завоевавшими на тот момент большую часть территории Китая вдоль границы. Однако вскоре наш сосед сумел вытеснить врага со своей земли, а потом Япония вовсе, неожиданно для всех, вышла из войны, провозгласив о своём нейтралитете. Но Игорь не любил вспоминать эти годы, несмотря на то, что ему сильно повезло остаться целым и невредимым в той заварушке. Видимо, помимо везения сказалась и хорошая подготовка.

Но, как правило, больше рассказывали о войне те, кто к ней не имел никакого отношения.

Горбунов смотрел в крохотное окно на город, и приятная тяжесть алкоголя и усталости быстро сменилась на приступ тоски. Руины, старые дома, грязь, мусор, бронированные кустарными способами автомобили, военные патрули, редкие прохожие. И серое небо. Впереди была пара выходных и очередная рабочая смена, всё без отпусков и больничных. Даже без возможности свалить в продолжительный запой, как бы этот октябрь не располагал к такому времяпрепровождению.

– А где вообще этот завод находился, я так и не понял? – спросил кто-то из коллег у водителя, который всегда в самом начале поездки рассказывал о вчерашних новостях.

– Да тот, у дома Горбунова. Сказали, что там какое-то производство наладили, – поведал водитель, которого Игорь недолюбливал. – Америкосы как-то разведали, что там что-то для армии начали делать. Пару ракет кинули, а наши прозевали. ПВО снова ничего не сделала. Всё, нет больше завода.

– Да там и так этот завод давно разбомбили, там же руины одни были! Да, Игорян?

Кто-то толкнул в бок Игоря, и тот только-только понял смысл беседы коллег.

– Как бомбили? – спросил Горбунов, будто бы проснувшись.

– Ракетами, – ухмыльнулся водитель. – Ничего, дома из окна посмотришь, как разбомбили. Нам расскажешь.

– Дома рядом задели? – заволновался Игорь.

– Вон, стоит твой дом, целый и невредимый! – показал рукой водитель в сторону одноподъездных высоток постройки начала 2010-х годов. – Я тебя у въезда во двор высажу, а то неудобно тут разворачиваться.

Броневик остановился у сломанного шлагбаума, а Игорь, ни с кем не попрощавшись, поспешил домой. Он с силой бросил пустую бутылку из под пива в сторону бетонного забора, и, перед тем как открыть дверь подъезда, мужчина ещё раз осмотрел строение со стороны двора. Но, вроде бы, всё было как прежде, но душа была не на месте, сердце бешено колотилось. С другой стороны, если бы дома вышибло окна, то Ника, Костя или мама смогли бы позвонить ему или написать, хоть и его рабочее место не подразумевало постоянное использование мобильной связи. Впрочем, никто из них даже не сообщил ему о том, что была бомбардировка завода, который находился буквально под окнами.

Лифт, как всегда, не работал. В доме было около двадцати жилых квартир и местное ТСЖ не сильно беспокоилось об условиях проживания жителей. Дом был хорошим, крепким, но в период первых бомбардировок много жильцов съехало отсюда из-за близости завода, который могли разбомбить и всё-таки разбомбили, но не все спешили вернуться в прежнее жилище. Даже семья Горбуновых тогда временно переехало жить в бомбоубежище, но пришлось вернуться, так как других вариантов проживания у них не было. Сейчас всё было не намного лучше: правительство хоть и увеличило поставку продовольствия, но безопасность и качество жизни незащищённых слоёв населения не было в приоритете.

Игорь почти на одном дыхании добежал до девятого этажа. Звонко положив пакет с двумя бутылками пива на пол, он с трудом открыл тяжёлую входную дверь.

Дверь тут же покосилась, оставшись висеть на одной широкой петле.

Перед взором Игоря предстали руины завода с высоты девятого этажа. Холодный ветер не мог заставить усомниться в увиденном. Место, где когда-то была просторная квартира Горбуновых, стало скомканным сколом высотного здания. Небольшое место размером с коврик под дверью осталось от жилища Игоря. Обвал произошёл на несколько этажей вниз со стороны завода из-за взрывной волны или осколочного попадания.

Мужчина медленно опустился на колени, смотря вниз, пытаясь что-то разглядеть в хаосе каменного завала. Ему показалось, что он даже видит кусок ярко-красной материи, сильно напоминающий кофточку Ники. А где-то в том месте, где остановился обвал, в районе шестого этажа лежал старый деревянный стул, почти не сломанный, не хватало лишь одной ножки. Старый, но крепкий стул, который жалко было выбросить. Такой же стул стоял в комнате матери…

Долго Игорь всматривался в обломки. Протирал стёкла своих очков, потом снова всматривался. Потом он, открыв бутылку пива, по кругу набирал номера телефонов матери, Ники, Кости. Но дозвона не было.

Прислонившись к дверному косяку, Игорь в несколько глотков осушил бутылку тёмного напитка. Слёзы подкрались куда-то к горлу, но никак не хотели вырываться наружу. Хотелось кричать от какой-то неуместной злости, но голос будто пропал, свалился в ту пропасть многоэтажного обвала, туда же, куда упало его сердце, оставив пустоту в груди. Отчего-то вспомнилось всё то, что не было сказано, что не было сделано. Слова любви и знаки внимания теперь остались невостребованными. Но слёз почему-то всё равно не было.

Он со злостью выбросил пустую бутылку вниз. Она разбилась вдребезги о кусок арматуры, который торчал из бесформенной груды битого кирпича и бетона.

За спиной Игоря послышалось какое-то шипение, мужчина резко обернулся. Испуг был не напрасным, он знал, кто мог издавать такие звуки, хоть и не часто в своей жизни сталкивался с трупоедами. Впрочем, их появление можно было ожидать. Они всегда были в том месте, где гибли люди. Никто не знал, где прячутся эти существа, когда ничего не происходит. Но если где-то проливалась кровь, эти существа были тут как тут. По строению туловища они напоминали людей с кожей, покрытой многочисленными язвами. Лица у них тоже были вполне человеческими, с застывшими в безэмоциональности гримасами, будто лица статуй, с «мёртвым» взглядом. Самой подвижной частью тела трупоедов была челюсть, которая располагалась строго под линией подбородка. Там, где у людей была шея, у трупоедов был рот с многочисленными эластичными отростками, которые рвали плоть лучше любых зубов. Передвигались трупоеды медленно, ползая по полу. Но в момент атаки они могли вставать на ноги и очень быстро бегать, как на ногах, так и на четвереньках. В городе эти существа появились около шести лет назад, в разгар второй волны бомбардировок. Они принялись съедать без остатка трупы, которых в то время на улицах было достаточно. Мерзкое и страшное было время. Но нашествие трупоедов спасло город от различных болезней, которые сулили валяющиеся на улицах смердящие мертвецы. Потом эти существа начали нападать и на животных – в городе исчезли все бродячие собаки и даже птицы. Потом стали фиксироваться случаи нападения на людей. Они были единичны, но этого было достаточно, чтобы среди населения начались панические настроения, многие попросту перестали лишний раз выбираться из четырёх стен, бросали работу, укрепляли жилище…