Ольга Славнейшева - Нет прощения!

— Супергерой хренов!

— Я же не думал…

— Бегом!!!

«Вторая кожа» отлично держали температуру, остальная одежда практически сгорела. Мы остановились в конце коридора. Я привалился к холодной стене. От остатков формы валил дым.

Пока Лаки сверялся со схемой, я перевел дыхание. Неподалеку гудело пламя, пожирая «операционную». Если пожарная система вырубилась из-за ненормального фона, были все шансы, что «Истоки» тоже загорятся.

— Нам туда, — сказал Лаки, поворачивая шлем в моем направлении, но неожиданный взрыв сотряс помещение. Посыпались оконные стекла.

— Па-бам! — изумился Лаки. — Поздравляю, товарищ Токада! А теперь — вперед!

И мы отправились дальше.

У наших противников на очередном уровне оказались термитные пули. Они прожигали бронеткань и уходили глубоко в тело. Крошечные наномеханизмы, жившие в нас, затягивали раны, но так было только сначала. После десятого попадания потекла кровь. Я по-прежнему двигался быстро, но стрелков оказалось слишком много. Лаки привалился спиной к моей спине. Мы стояли в центре огромного зала, в нас стреляли со всех сторон. Какая-то дрянь экранировала мое поле, я не мог пользоваться им в полную силу. Нам оставалось лишь стрелять. На меня накатывали волны перезагрузки. Потом сознание отключилось, и когда я снова стал собой, все уже закончилось. Куча трупов валялась вокруг, но я даже не догадывался, что же их убило. Лаки пытался подняться, поскальзывался и падал обратно. Я протянул ему ствол автомата, он схватился за него и встал. Провел ладонью по груди, показал мне результат. Вытер руку об остатки разгрузки, сокрушенно покачал головой.

— Эти костюмы — полное говно!

Скорее всего, он сказал это для Трайтора.

— Полное говно, — подтвердил я.

— Ну что, бежим? — предложил Лаки. Я засмеялся.

— Может, перекурим?

Теперь засмеялся он. Мы отправились дальше.

Новый уровень должен был стать суперигрой. Я это понял по музыке из Адских Гонок, неожиданно зазвучавшей у меня в голове. Я врубил свое поле на полную, едва мы вскрыли эту дверь. Я действовал на пределе, но федералы, защищавшие сектор, этого так и не узнали. Это был мой звездный час. Добрый Герой наконец-то стал самим собой. Он мягко отстранил меня, показывая, как надо, и все они умерли практически мгновенно. Добрый Герой перешагнул через Страйка, оглушенного фоном, и подошел к центральному пульту. Он сразу же узнал его. Сердце федеральной базы. Отсюда врубался купол. Добрый Герой ухмыльнулся и стер все это в порошок. Его накрыло взрывом, сбило с ног и вышибло вон, и я тут же занял его место. Я понял, что не чувствую поля вообще. Перенапряжение было слишком огромным. Потом на меня неожиданно накатила слабость, зазвенело в ушах, перед глазами закружился черный снег, но удар электричества вернул все обратно. Включив систему реанимации, Трайтор заставил меня подняться.

Теперь мною руководили препараты и электрошок, я был лишь марионеткой в паутине искусственного адреналина.

Я встряхнул Лаки несколько раз. Он уцепился за меня, мне удалось поставить его на ноги.

— Куда теперь?

Он помотал головой. Сориентировался и ткнул пальцем в направлении нужной вентшахты. Я опасался, что он не сможет залезть так высоко, но все получилось, как надо. Я втащил его в шахту, протянув сверху ствол бесполезного автомата, с которым забыл расстаться, и мы поползли вперед. Не помню, сколько длился этот кошмар. Клаустрофобия настолько мощно заявляла о себе, что временами я ничего не соображал от животного ужаса. Наконец, я вывалился в коллекторный тоннель. Лаки обрушился сверху, он был совершенно без сил. Я потащил его, интуитивно определяя направление. Ментальная сила покинула меня, патроны закончились, а драться я так и не успел научиться. Если бы федералы наткнулись на нас сейчас, все завершилось бы прямо здесь.

Труба выводила к реке. Она обрывалась над склоном, совсем недалеко от воды. Мы пролетели несколько метров и мягко упали в полузасохшую грязь. Была ночь, зарево пожара поднималось над «Истоками». Даже отсюда был слышен стрекот вертолетов. Федералы тушили свою базу, устанавливали масштабы катастрофы, пока что им было явно не до нас. Я перенес Страйка на сухой участок земли, где ему, наконец, удалось вырваться и упасть.

Где-то далеко, на консоли у Трайтора, мигала красная лампочка. Я перевернул Лаки на спину, поднял забрало гермошлема. Его трясло. На том месте, где у эмпи находится печень, у Лаки была дыра. Он крепко сжал мои руки, пытаясь что-то сказать.

— Я не отпускал тебя, Страйк! — мой голос сорвался. Он закрыл глаза.

— Я не отпускал тебя, — повторил я.

— Я умираю так, как хотел, — проговорил Лаки.

И меня ударило током.

Если на крыше было жарко, то здесь пробирала дрожь. Из черного провала шахты тянуло сыростью. Лаки шагнул на самый край и зачем-то посмотрел вниз.

Бездна ждала его, дверь была открыта.

Первый шаг дался ему с трудом. Он ступил на балку и, раскинув руки, пошел по ней. Сердце гулко стучало. В голове не было ни одной мысли. Адреналин накатывал волнами.

Он остановился, когда почувствовал, что дальше ничего нет.

И прыгнул.

Сначала у него заложило уши, а перед глазами вспыхнул свет, но это длилось совсем недолго, может быть, долю секунды. А потом он долго летел спиной вперед, в черный вакуум безумия.

Рывок троса встряхнул его, закачал, как на качелях. И тогда Страйка неожиданно охватил восторг, настолько сильный, что он не смог сказать ни одного слова, когда Найк подтянул его трос крюком, а Экстра и Эрлиг помогли вылезти из шахты.

Санкт-Петербург 2004 г.