Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? Король вытащил из складок плаща небольшую морскую раковину:

— Через вот этот вот артефакт. Да и так можно было услышать, вы с Леверлином не особенно тихо разговаривали. Кстати… Хэмфаст — хоббичье имя, не хочу тебя обидеть, но…

— Я — хоббит, — сказал я, не дожидаясь, пока Гней сформулирует вопрос. — Ну ни от кого это не скроешь! Стоит с кем-нибудь начать разговаривать, сразу спрашивают, а не хоббит ли ты, почтенный?!

Король тонко хихикнул, но тут же сделал серьезное лицо.

— Сдается мне, что мы с тобой — товарищи по несчастью, — сказал он и хлопнул меня по плечу.

И мы пошли пить вино.

После первого тоста, который по традиции был поднят за встречу, король начал серьезный разговор.

— Что мне нужно, ты знаешь, — сказал он, — вернуть власть, разогнать ковены к Морготовой матери. Что нужно тебе?

Я задумался. Как бы это поточнее сформулировать?

— Я хочу, — сказал я, — уничтожить все оружие массового поражения, какое только есть в Средиземье.

— На хрена? — удивился король.

— Как это на хрена? Ты вообще представляешь, к чему может привести тотальная война с применением драконов и фениксов?

— Конец всему, — сказал король, удивительно лаконично объяснив ситуацию. — Только тотальной войны в Средиземье не будет. Ни один идиот не рискнет поднять в воздух черных драконов, зная последствия. Думаешь, почему в Средиземье уже сто лет не было большой войны?

— Восемьдесят лет, — поправил я, — точнее, семьдесят девять, восемьдесят только осенью исполнится.

— Не важно. Когда еще Средиземье жило без войны семьдесят девять лет? А если истребить фениксов и драконов, начнется такое…

— Ага, это я уже слышал. Мория, Мордор, Полночная Орда, все дружно соберут войска и ломанутся на штурм Аннуина. Это мне говорил твой друг Леверлин.

— В данном случае он прав. Нет, Хэмфаст, фениксов уничтожать нельзя. Тогда начнется такое мочилово… круче, чем с Олмером.

В отчаянии я воскликнул:

— Неужели люди могут жить в мире только под страхом всеобщей смерти? Неужели без смертельной угрозы никак нельзя заставить людей любить друг друга, соблюдать законы, не творить насилия…

— Боюсь, что нельзя, — тихо произнес король. — И не только людей, но и орков, и гномов. Вы, хоббиты, нация миролюбивая, но не меряй всех разумных своей меркой. Вряд ли кто-нибудь сумеет придумать что-то такое, что смогло бы удержать мир в Средиземье, не прибегая к угрозе массового уничтожения.

— Жаль, — сказал я. — Выходит, что наши дороги расходятся. Куда тебя переместить?

— Подожди, Хэмфаст! — всполошился король. — Мы можем договориться. Может, ты хочешь чего-нибудь еще…

— Нет, — я прервал собеседника, — ты же знаешь, хоббиты не торгуются. Король не унимался:

— Ну, может быть, яйца фениксов вовсе не обязательно уничтожать. Можно наложить на них… порчу, что ли… Я внезапно понял, что это — решение.

— Гней, ты гений! — воскликнул я. — Наложить на каждое яйцо заклинание, препятствующее его боевому применению! Тогда все будут думать, что яйца по-прежнему смертельно опасны, но, если кто-то рискнет пустить их в ход, окажется, что никакой опасности нет. Гениальное решение!

Мы выпили по этому поводу. После этого Гней спросил меня:

— Так ты поможешь мне вернуть престол?

— Помогу, — решительно ответил я, — только сначала разберусь с фениксами. Гней искренне удивился:

— Если ты разберешься с фениксами без меня, какая тебе разница, кто правит Аннуром?

— Ну как ты не понимаешь? Ты помог мне, ты объяснил, как отвести от мира угрозу всеобщей гибели, не ввергая его в кровавую войну всех против каждого. И еще… ты же законный король Аннура, а девять ковенов владеют властью вопреки закону.

— Ох уж мне эти ваши хоббичьи заморочки, — усмехнулся король, и мы еще раз выпили.

А потом я переместил его на берег Аннуина, где Великий Король Аннура и прочая-прочая как бы ловил рыбу под присмотром бойцов Синего Лосося.

Наступил новый три тысячи седьмой год от Эльфийского Исхода. Император Ганнара Церн Тюльпан выступил с обращением к народу перед тысячью магов-глашатаев, и они разъехались по городам и весям, представляя народу красочный морок, изображающий то, как император произносит речь. Великий Король Аннура Гней Рыболов тоже выступил с речью, но не перед глашатаями, а непосредственно перед народом, столпившимся на дворцовой площади. Народ был представлен лучшими представителями, заплатившими по пять золотых за право пройти на площадь и послушать речь короля. Слова короля, впрочем, были отчетливо слышны только из тех мест, которые стоили двадцать золотых. Остальной народ это не расстраивало — они пришли сюда не столько затем, чтобы послушать короля, который каждый Новый год, в общем-то, говорит одно и то же, сколько затем, чтобы посмотреть новогодний каскад магических иллюзий, выпить пива и вина на свежем воздухе да вдоволь наораться, выкрикивая многочисленные добрые пожелания Великому Королю и аннурскому народу, то есть, по сути, самим себе.

Хоббиты в моей родной Хоббитании не увлекались торжественными ритуалами. Хоббиты в новогоднюю ночь просто напились как свиньи, дабы свиньи в новом году хорошо набирали вес, не болели и были бодры и радостны.

Мордорские орки отметили Новый год военным парадом и последующими состязаниями мастеров, а напились только после того, как последний мастер был награжден. Морийские гномы вообще не отмечали Новый год, потому что гномы не любят отмечать праздники, нет у них такой традиции. Если гном хочет выпить пива, это можно сделать в любой день, а устраивать торжества… этого гномы не любят.

Что происходило в Дейле, Хараде, Полночной Орде и других отдаленных областях Средиземья, я не смотрел.

Мы с Нехалленией встретили Новый год весьма скромно. Нашему ребенку сейчас около двух месяцев и, хотя живот Нехаллении еще не успел округлиться, алкоголь употреблять ей нельзя. Я немного выпил, чтобы не нарушать традиций, но с тех пор, как я научился управлять своей душой, вино и пиво потеряли для меня ценность. Когда ты в любой момент можешь вызвать у себя опьянение усилием воли, а затем другим усилием воли убрать его, пить вино в больших количествах как-то неинтересно. К тому же в нашем маленьком мире совсем нет свиней, и поэтому пренебрежение традициями ни на что не повлияет. И вообще, мы же вне закона! Зачем нам соблюдать какие-то там традиции?

Нехалления больше не занимается магией. Говорят, что в большинстве случаев заклинания, производимые матерью, не оказывают дурного влияния на нерожденного младенца, но немногочисленные исключения из этого правила столь ужасны, что ни у меня, ни у Нехаллении не возникло желания проверить на себе это мнение ученых мужей.