Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

Замечательно, Моргот меня порви, я теперь великий Оберик. Я расхохотался истерическим смехом. Вот уж чего-чего, а этого не ожидал. Ну что ж, некоторое время побыть хозяином — это даже забавно. Я подошел к карте, сконцентрировал внимание на Торвелле и вызвал Мусиора. В воздухе немедленно материализовалась голова пожилого халфлинга.

— Приветствую тебя, великий Оберик. — Голова нелепо покрутились туда-сюда, я не сразу понял, что Мусиор поклонился.

— Приветствую и тебя, почтенный Мусиор, — ответил я, а Мусиор удивленно поднял брови. Успел уже отвыкнуть от вежливого обращения.

— Мусиор, — сказал я, — распоряжения насчет Хэмфаста отменяются.

Мусиор кивнул и снова застыл, ожидая продолжения. Я заколебался — может, рассказать ему, что произошло и попросить совета? Но как он на это отреагирует, не воспримет ли он мой поступок как неслыханное святотатство и не полезет ли в башню толпа халфлингов, горящих желанием растерзать на месте подлого убийцу? Я, конечно, смогу уклониться от боя, но… Я с удивлением понял, что не могу просто так бросить на произвол судьбы целое государство. Слишком многое здесь завязано на личности хозяина, и, если в один прекрасный день хозяин исчезнет, государство рухнет в одночасье, страна погрузится в анархию и станет легкой добычей Шери. Нет, власть — это не только источник положительных эмоций, но и ответственность за судьбы тех, над кем властвуешь.

Я оборвал связь.

Я смотрю на статистическую сводку по экономике государства и понимаю, что ничего не понимаю. Я ничего не менял в экономике, у Оберика все параметры были точно такими же, но у него все было нормально, а у меня… Ну откуда мне взять двести одну тонну продовольствия в месяц? И как вообще халфлинги Оберика жили и не дохли от голода с таким дефицитом продовольствия? Ну не мог этот дефицит возникнуть за те несколько часов, которые прошли с момента смены власти. Вначале я думал, что ошибся в расчетах, но я перечитываю сводку уже в третий раз, а результат всегда один и тот же.

Похоже, надо исходить из того, что есть. Я связался с бургомистрами восьми городов и приказал им перебросить часть ресурсов из промышленности в сельское хозяйство. Этот приказ вызвал удивление, а еще большее удивление вызвал тот факт, что великий Оберик разговаривал вежливо и совсем не ругался. Я поговорил и с Ясенгардом, и он тоже не заметил подмены хозяина.

В число городов, с бургомистрами которых я разговаривал, входил город Иксту, населенный клаконами. Но увидеть живого клакона мне не довелось — бургомистром Иксту был халфлинг. Иксту был завоеван Обериком лет десять назад, и, естественно, во главе города встал представитель оккупационных сил.

Я связался с бургомистрами остальных городов, получил от них доклады о текущем положении дел, отдал несколько приказов. Оберик держал огромную армию, состоящую по большей части из городских гарнизонов, бездельничающих и бесполезно потребляющих ресурсы. Я велел перебросить часть ресурсов на развитие промышленности, так, мне кажется, будет лучше.

Что же делать с этими войсками? Оставить все как есть? Глупо. Воевать с другими хозяевами? Еще более глупо. Карта показывает на моей территории два десятка магических аномалий, густо населенных разнообразной нечистью. Пожалуй, это самая подходящая цель для моих войск. Вот, например, город Медодейл. На кой хрен, спрашивается, в его гарнизоне безвылазно сидят семьдесят слингеров и сто двадцать боевых шаманов, если в двух шагах к северо-западу от города посреди плодородной равнины располагается маленькая рощица, в которой лесная нечисть скрывает что-то магическое? Я отдал необходимые распоряжения, и воины начали собираться в поход.

Волшебная роща замаячила на горизонте, походная колонна остановилась. Строй смешался, те, кто поленился облачиться в броню заранее, надевали кольчуги, курчавые головы украсились шлемами, половину составляли примитивные шишаки, а другую половину — более продвинутые экземпляры, защищающие щеки и переносицу. Слингеры разминали руки, перед тем как обрушить на лесную нечисть убийственный камнепад, шаманы совершали сложные движения, похожие на танец, готовясь привести в действие все свои познания в боевой магии, весьма скромные познания, надо сказать, но это не умаляет отваги тех, кто без колебаний готов отдать свою жизнь по единственному мановению руки хозяина.

Я сидел в жестком кресле с высокой спинкой, одиноко стоящем посреди заклинательного покоя, а передо мной прямо в воздухе разворачивалась картина войска перед сражением. Врага пока не видно, но бойцы не сомневаются, что он рядом, а я не имею оснований не доверять чутью моих шаманов. Жалко, что нет в запасе маны и я ничем не могу помочь тем, кто сейчас будет очищать рощу от нечисти. Неловко смотреть на битву как на представление, но мне сейчас не приходится выбирать. Нет, в принципе, я могу оставить башню, переместиться на поле боя и лично войти в эту рощу, и вряд ли кто-либо или что-либо сможет остановить меня, но все заклинания, на которых основана власть хозяина, опираются на то, что хозяин никогда и ни при каких обстоятельствах не покидает башни, башня для него как талисман, дающий силы и одновременно являющийся слабейшим местом владельца. Не хочется проверять, что произойдет, если я покину башню.

Я как бы с птичьего полета вижу поле, которому совcем скоро предстоит стать полем битвы. Одним усилием воли я могу сконцентрировать взгляд на любом конкретном участке, могу отдать приказ любому воину, и мой приказ будет услышан. Но сейчас я не командир, я просто зритель.

Командир отряда, чье имя я так и не удосужился узнать, решил, что время на подготовку к бою уже истекло, и сто шестьдесят халфлингов развернулись в боeвой порядок. Редкая цепь неспешно двинулась через поле, почти полностью скрытая высокой травой, только верхушки шлемов матово поблескивают, озаренные небесным светом. Стороннему наблюдателю может показаться странным, как халфлинги видят друг друга в такой высокой траве, но я прекрасно знаю, что совсем нетрудно научиться ловить взглядом отблеск шлема соседа в просветах между стеблями и листьями, мерно колышущимися под порывами ветра.

Какое-то шевеление произошло на опушке рощи, и не только я его заметил. Прозвучала команда, цепь замерла на месте, насторожив оружие, готовая нанести удар в любой момент. Но первый удар нанесла нечисть. Нежно-белое, изящно-прозрачное кисейное полотно взметнулось в небо. Невесомая сетка устремилась на моих бойцов, неведомым образом не отклоняемая ветром, и обрушилась с неба на самый центр боевого порядка, в то место, которое занимал командир. Падая на землю, сеть развернулась и распалась на сотню невесомых пуховых платков, нити зашевелились словно живые, и мое сердце дрогнуло, когда я узнал в брошенном заклинании ту самую паутину, которой Оберик так удачно меня спеленал в нашем вчерашнем бою. (Или не вчерашнем? Никак не привыкну ориентироваться во времени этого мира). Паутина распласталась по земле, накрыв почти половину бойцов. Мечи взлетели в воздух, разрывая волшебную сеть на тысячи и десятки тысяч отдельных кусков, но каждый фрагмент жил своей жизнью, паутина успела сделать свое дело — в считанные мгновения в цепи халфлингов образовалась гигантская брешь, воины катались по земле, опутанные по рукам и ногам, из этой паутины можно выбраться, я знаю это по своему опыту, но не стоит надеяться на то, что слингеры быстро вернутся в строй. И как они справятся без командира?