Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

Все изменилось в один день.

В этот день я решил разобраться с заколдованным степным озером неподалеку от халфлингского города Корнберри. Двести сорок шаманов выдвинулись в окрестности озера, а я ждал результатов разведки. А разведка запаздывала, то ли в этом озере обитает что-то совсем из ряда вон выходящее, то ли это обычное головотяпство, и тогда шаманы скоро узнают силу моего гнева. Я нервничал, я ходил взад-вперед по заклинательному покою, меня раздражало, что рушится заведенный распорядок дня, я понимал, что это ерунда, но от этого раздражался еще сильнее.

В приемной трижды звякнул колокольчик, Натка принесла обед. Моргот раздери этих бестолковых шаманов, уже пришло время обеда, а они никак не могут закончить разведку! Мне что, после обеда воевать, что ли?!

Колокольчик звякнул еще раз, и я вошел в приемную. Натка как раз вышла из обугленного проема, где раньше была дверь. Натка никогда не спрашивала, что произошло с этой дверью, а я никогда не говорил об этом, но каждый раз, входя в тронный зал, она вздрагивала, и этот раз не стал исключением. Она поставила на пол объемистые корзины, низко поклонилась и произнесла тонким полудетским голосом:

— Приветствую тебя, великий Оберик.

Обычно я ограничивался холодным кивком, но на этот раз я почему-то, сам не понимаю почему, улыбнулся ей и сказал:

— Привет и тебе, почтенная Натка, — и я улыбнулся еще раз. — Позволь, я помогу тебе занести корзины в столовую.

Не знаю, почему я так сказал, видимо, сыграло роль то, что моя душа с самого утра никак не могла прийти в равновесие, а в таком состоянии душевные терзания могут вылиться в самые неожиданные поступки. Не знаю, с чего в мою голову взбрело проявить дружеское расположение к простой смертной.

Натка застыла на месте, как змеей ужаленная, и, когда я направился к ней, чтобы взять из ее рук одну корзину, она испуганно отшатнулась.

— Что ты делаешь, великий! — воскликнула она. — Приносить тебе еду и накрывать на стол — это моя обязанность, ты не должен отвлекаться от великих дел на то, что могу сделать я.

Она поняла, что только что указала великому, что он может делать, а что не может, и задохнулась от ужаса. Будь я на самом деле Обериком, ей бы не поздоровилось, но сейчас, впервые за последние несколько недель, я снова ощутил себя Хэмфастом. Я аккуратно разжал ее пальцы, вынул корзину из ее рук и понес в столовую через весь зал. Натка поплелась следом, она ничего не соображала от испуга, а мне было весело.

Когда мы вошли в столовую, я расхохотался.

— Натка, — сказал я, — неужели ты думаешь, что мне никогда не хочется сделать что-нибудь обычное, совсем не великое? Что я никогда не желаю искупаться, потанцевать, поболтать с друзьями о всякой ерунде? Как меня достали эти великие дела! — Последняя фраза вырвалась из моих уст непроизвольно, помимо желания, и чудесным образом она вывела Натку из ступора.

— Великий, — сказала она, — ты сильно изменился за последнее время.

Она украдкой оглянулась назад, туда, где за дверью простирался тронный зал, а следующей двери не было, и ее отсутствие снова заставило Натку вздрогнуть. Но мой взгляд, добрый и чуть насмешливый, вернул ей душевное равновесие. Она продолжала:

— Ты очень изменился, великий. Ты совсем перестал ругаться, ты стал вести себя как… как…

— Как смертный?

— Да, как смертный! — воскликнула Натка и сразу же осеклась. Сообразила, что уже второй раз нанесла великому Оберику несмываемое оскорбление.

Но великий Оберик не обиделся. Он, то есть я, улыбнулся, и из моих уст снова вырвались слова, неожиданные для меня самого.

— Слушай, Натка, — сказал я, — у меня есть сюрприз для тебя. Я сильно устал и думаю, что небольшое развлечение нам с тобой не повредит. Тащи тарелки вверх по лестнице вон за той дверью, — я указал на дверь, ведущую в заклинательный покой. — И не забудь накрыть на двоих, мне надоело обедать в одиночестве.

И я вышел в эту самую дверь, фальшиво насвистывая что-то веселое. Опьянение ушло куда-то в потаенные глубины души, я снова почувствовал себя бодрым и полным сил. И когда я увидел, что камни на подлокотнике Главного Заклинательного Кресла перемигиваются, сообщая о запросе на входящее соединение, я даже ощутил некоторое разочарование. Я внезапно почувствовал, как мне надоели все эти битвы, какую неимоверную глупость я сделал, когда взвалил на плечи ношу ответственности за целую страну. Но, раз взвалил, надо тащить.

Я открыл канал связи и узнал результаты разведки. Новостей было три: хорошая, нейтральная и плохая. Хорошая заключалась в том, что в этом озере (я не сразу вспомнил, о чем идет речь), без всякого сомнения, находится магический узел, в который потом можно подселить духа. Нейтральная — моя магия, скорее всего, не будет там действовать. Поскольку мой запас маны опять показывает дно (слишком много ушло на проклятых гаул Бирмингарда), это именно нейтральная новость, а не плохая. А плохая новость состоит в том, что узел защищают очень своеобразные существа. Четыре полупрозрачных зверя нелепого голубого окраса, свободно проходящие сквозь деревья, и три десятка русалок — полулюдей-полурыб, чья слюна содержит яд, смертельный для большинства живых существ.

Командир шаманов сильно удивился, услышав мой приказ. Я приказал пребывать в полной боевой готовности, но ничего не предпринимать до особого распоряжения. Он удивился бы еще больше, узнай он, чем вызвана эта задержка. Я разорвал соединение и глупо хихикнул. Хорошо, что связь уже разорвана, незачем этому парню видеть на лице хозяина отражения таких неподобающих эмоций.

Наверное, Натка долго собиралась с силами, прежде чем еле слышно постучаться в запретную для смертных дверь заклинательного покоя.

— Входи! — крикнул я, но дверь не открылась.

Я распахнул ее сам, и оказалось, что Натка просто не может повернуть ручку, потому что ее руки заняты подносом. Я расхохотался, Натка вначале испуганно вздрогнула, а потом присоединилась к моему смеху, негромко и осторожно. Я провел ее к письменному столу, одним движением руки смахнул со стола многочисленные свитки пергамента, Натка быстро и сноровисто расставила на столе миски, кувшины, кружки и бокалы и нерешительно встала поодаль. Мне пришлось лично пододвинуть ей стул и силком усадить ее на этот стул. Я попытался разлить вино по бокалам, но Натка воспротивилась, снова сообщив мне, что это ее обязанность и мне негоже… Она не успела закончить фразу, потому что я рассмеялся, а секундой позже рассмеялась и она.

— За встречу! — сказал я, подняв бокал.

— Но, великий, мы впервые встретились уже… — Она закатила глаза, пытаясь вспомнить, сколько точно времени она мне прислуживает, но я прервал ее.