Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину

Странное чувство испытываешь, когда находишь программную ошибку в самом себе. Особенно странно и неприятно, когда понимаешь, что это не просто ошибка программиста, который не любил слово “если”, а ограничение концепции, на которой построен искусственный разум. Когда мой разум чувствует недостаток аргументации какого-то утверждения, он пытается сотворить внутри себя ложное воспоминание, он как бы визуализирует сам себя. Хорошо, что эти воспоминания обычно получаются такими бредовыми и их так легко отличить от настоящих. Но есть повод задуматься — чем дольше я существую в отрыве от визуальной среды, тем менее стабильной становится моя душа. Надо сказать об этом Уриэлю.

Между деревьями промелькнула сероватая поджарая тень. Другая собака, настоящая. Кажется, я ее заинтересовал.

Облезлая шавка, бестолковая, запуганная, но добродушная, осторожно приблизилась ко мне метров на десять и остановилась. На ее морде отразилось смущение, она учуяла мой запах и поняла, что я вовсе не являюсь псом, хотя и выгляжу таковым. Она колеблется, она нервничает, но она не уходит. Интересно, чем я ее так привлек? Может, у нее течка?

Я протрусил мимо собаки, направляясь к городу, первые дома которого виднелись на холме примерно в паре миль от меня. Если не очень спешить, через четверть часа я буду там.

Минут пять собака следовала за мной, потом отстала. То ли она решила все-таки не связываться со странным существом, попавшим в ее поле зрения, то ли она опасалась покидать знакомую территорию, не знаю, меня это, в общем-то, не волнует. Я иду в город.

Зачем я иду туда? Не знаю. Мне кажется, что, увидев реальный мир живьем, почувствовав себя его частью, я познаю что-то новое, я смогу сделать какие-то выводы, которые если и не повлияют на мое будущее, то помогут разобраться в настоящем. Но что конкретно я хочу увидеть? Не знаю.

Еще через несколько минут я понял, что именно в окружающем мире показалось мне необычным. Он не управляется моим сознанием. Я привык к тому, что, если я хочу приключений, они поджидают меня за каждым углом, куда бы я ни пошел, я привык, что мир подстраивается под меня, но этому миру нет до меня никакого дела. Я бегу рысцой по обочине шоссе, мимо проносятся автомобили, надо мной пролетают птицы, мир живет, я живу в нем, но не я определяю его бытие. Я такая же часть мира, как и муха, которая зачем-то ползает по моей искусственной шерсти. Странно, я раньше думал, что мухи руководствуются в основном обонянием, а не зрением, мой запах не должен был привлечь муху. Или эта муха — извращенка?

Закапал мелкий моросящий дождик. Это нехорошо, мокрая шерсть заметно отличается от мокрого лавсана, прохожие могут понять, что я не настоящая собака. Впрочем, вряд ли кто-нибудь обратит на меня внимание — кому какое дело до бродячего пса, тем более в ошейнике? Да, кстати, я забыл узнать, как называется моя порода. Загляну-ка я в Интернет… Стаффордширский терьер… Как и следовало ожидать, эти слова ничего мне не говорят, на хрена я вообще заинтересовался этим вопросом?

Бензоколонка на въезде в город. Какое-то общественное здание. Ларек. Жилые дома. Школа. Полицейский проводил меня взглядом, но не заинтересованным, а скучающим. Прохожие. Некоторые из них идут мимо, не замечая меня (как можно быть такими беспечными?), другие рассеянно рассматривают меня с совершенно механическим интересом. Что я здесь делаю? Я могу зайти в дом… Нет, не могу, меня не пустят и будут правы, я бы тоже не пустил в свой дом бродячую собаку. Надо сказать Уриэлю, чтобы он заказал киберсобаку с синтезатором речи, можно будет хотя бы поразвлекаться. И не нужно делать вторую вылазку в Японии, где мою речь никто не поймет. Нет, здесь мне точно делать нечего.

А в целом реальный мир не так уж и плох.

— Привет, Анна! Ой, ну и голос у меня!

— Хэмфаст?! — удивилась Анна. — Ты на самом деле Хэмфаст?

— Собственной персоной. А эта собака лучше, чем предыдущая. Как называется эта порода?

— Немецкая овчарка или восточноевропейская, я точно не знаю, я вообще плохо разбираюсь в собаках.

— Овчарка, значит… Нет, это точно лучше, чем стафф, во всех отношениях. Ноги длиннее, видно лучше, скорость больше — в общем, отличное тело, жалко только, что рук нет. Впрочем, тебе это не интересно слушать.

— Мне интересно.

— Да ладно тебе… Как твои дела, Анна? Макс не обманул тебя?

— Макс — это Максим Олегович?

— Понятия не имею, Макс — он и есть Макс, полным именем он не представлялся.

— Это такой маленький усатый мужичок лет сорока, у него еще голос такой странный?

— Да, Макс именно так и выглядит. Твои проблемы… Он их решил?

— Такие проблемы не решаются.

— Не скажи. По первому впечатлению ты совсем не похожа на наркоманку.

— Теперь я всегда буду наркоманкой. Только я наркоманка, которая не колется.

— Это уже неплохо. Тебе нужна какая-нибудь помощь от меня?

Анна быстро помотала головой, и я понял, что какая-то помощь ей нужна, но она меня не попросит. Ладно, будем иметь в виду, навязываться не стоит, но запомнить это следует.

Я прошелся по квартире, разминая лапы и отлаживая координацию движений. Великолепное тело, не зря оно стоит почти вдвое дороже, чем тот стафф. Интересная квартира у Анны, все вещи новые… Ну да, конечно! Она была жутко бедная, все куплено совсем недавно, на те деньги, что Макс заплатил за опыты с ее виртуальной копией.

— Сколько тебе заплатил Макс? — спросил я.

— Пятнадцать тысяч.

— Долларов?

— Евро. Это примерно то же самое.

— Знаю. Сколько-нибудь осталось?

— Почти пять тысяч.

— Этого надолго хватит?

— Если тратить по минимуму, года на полтора.

— Сколько тебе нужно?

— Пока нисколько. Спасибо, Хэмфаст, мне действительно ничего не нужно.

— У тебя есть счет в банке?

— Есть.

— Скажи координаты.

— Зачем?

— Я распоряжусь, чтобы твой счет никогда не был пустым.

— Это как?

— Я установлю макрос, чтобы, когда у тебя будет оставаться, скажем, меньше тысячи, к тебе на счет приходили новые деньги.

— Ты контролируешь Сбербанк?

— Нет, но я могу попросить Олорина… Или сам все сделаю — чем я, в конце концов, хуже его?

— Не надо, Хэмфаст. Я верю, что ты хороший хакер, но это очень опасно, только в сказках, которые хакеры рассказывают друг другу, они долго остаются безнаказанными.

Я ухмыльнулся, насколько это возможно сделать, имея собачью морду. Анна истолковала мою гримасу явно неправильно.

— Все вы так улыбаетесь! — всхлипнула она. — Не будь дураком, Хэмфаст! Тебя посадят… Нет, тебя даже не посадят, ты же не человек, тебя просто сотрут, и все! Не порть свою жизнь ради меня!

— Не волнуйся, — мягко сказал я, — я не буду рисковать ради тебя своей жизнью.