Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину

— Нет, Орейра, этот облик как раз и есть настоящий.

— Вот это да! Никогда не думала, что среди майаров есть хоббиты. Имя Хэмфаст тоже настоящее?

— Настоящее.

— А под каким именем тебя знают в Средиземье? Подожди, я попробую угадать. Том Бомбадил?

Нехалления рассмеялась, и мы со Сссра присоединились к ее смеху. Только Орейра сидела серьезная и насупленная.

— Нет, девочка, — сказала Нехалления, — Хэмфаст совсем не Том Бомбадил, Хэмфаст именно Хэмфаст. Наш мир устроен совсем не так, как ты себе представляешь, тебе предстоит узнать еще очень многое. Но это потом, а пока давайте выпьем за Орейру, за нового члена нашей компании.

И мы выпили.

На следующий день Сссра и Орейра покинули нашу долину. Сссра сказал, что хочет какое-то время пожить в глуши, чтобы на сто миль вокруг не было ни одного разумного существа. В качестве такого места он выбрал Вечный Лес, но не восточную окраину, где находится тайная столица Аннура, а самый центр, где нога разумного существа не ступала с момента сотворения мира.

На прощание я сказал Сссра:

— Будь осторожен. С этой девушкой что-то не так, я не могу понять, что именно, но в ней есть какая-то тайна. Она не должна была так легко и быстро привязаться к тебе, она обязана была испугаться тебя, притом испугаться смертельно, до истерики. И за столом она вела себя слишком свободно — обычная девица, попавшая на пир майаров, должна быть скованной, сидеть смирно, смотреть вниз, открывать рот только тогда, когда ее спрашивают. Она совершенно не боялась!

Сссра беспечно хлопнул ушами.

— Да ерунда все это, Хэмфаст! Сколько мне с ней жить? Неделю, самое большее месяц. Теперь у меня как бы есть слабость, Макс может быть доволен, меня можно спокойно отправлять на задание. А обратно я не вернусь.

— Уверен? По-моему, ты привязался к ней гораздо сильнее, чем сам думаешь

— Да ну тебя! Драконам неведома любовь, это все знают.

— Большинству хоббитов тоже неведома любовь, однако мы с Нехалленией стали исключениями.

— Так одно дело большинство и совсем другое дело — абсолютно все.

— Что значит абсолютно? Сколько драконов живет в Мирроре и Арканусе? Я имею в виду настоящих разумных драконов, а не дрейков.

— Гм… У Оберика был один перец по имени…

— Дредвинг.

— Точно. Он по глупости полез биться с каменными куропатками в первый год после призвания. Нарвался, естественно.

— Не отвлекайся. Каких еще драконов ты знаешь?

— Да пожалуй что и никаких. Я один.

— Тогда как ты можешь говорить, что абсолютно все драконы не знают любви?

Сссра хихикнул.

— Ну если я и есть абсолютно все драконы, тогда я могу говорить про абсолютно всех драконов абсолютно все. Но ты прав, я опять принял внешнее знание, вложенное в меня Творцом, за внутреннее, которое постиг самостоятельно.

— О каком Творце ты говоришь? Твой творец — всего лишь программист из реального мира или, может быть, несколько программистов.

— Какая разница, кто меня сотворил? Тот, кто сотворил меня, и есть мой Творец.

— Раньше ты говорил по-другому.

— То было раньше. Что-то странное со мной происходит…

— Вот и я о том же. Следи за собой, Сссра, будь осторожен.

— Хорошо, Хэмфаст. Спасибо.

— Удачи!

И Сссра исчез.

— Ну что, Хэмфаст, на этот раз ты расскажешь своему дяде о приключениях?

— Это обязательно?

— Как я могу приказывать герою? Мне очень хочется узнать, что с тобой произошло за все это время, но, если ты не хочешь рассказывать, ты имеешь право не рассказывать. Только знай, что своим молчанием ты делаешь мне больно.

— А ты, дядя, знай, что делаешь мне больно своими расспросами. Честное слово, возвращаться сюда с каждым разом становится все труднее. Каждый раз я думаю: вот опять дядюшка Хардинг начнет меня расспрашивать, может, вообще больше не ходить к нему? Новости родного клана можно узнать и магическим путем.

— Но каждый раз ты все-таки приходишь.

— Пока да, но настанет время, когда я уйду навсегда.

— Прости, Хэмфаст, я больше не буду ни о чем тебя спрашивать. Если захочешь, расскажешь.

— Дело не только в этом. Скоро мне придется уйти из нашего мира, я не хочу уходить, но есть силы, которые выше меня.

— Валары забирают тебя в Валинор? Ты все-таки совершил свой подвиг?

Я криво усмехнулся. Как же, валары…

— Не все так просто, дядя, не все так просто. Если ты на самом деле хочешь узнать, как устроен мир и какое место в нем занимают валары, спроси у Дромадрона. Только не сейчас, а попозже, месяца через два-три. Я боюсь, что ваш разговор сможет подслушать кое-кто, кому вовсе не обязательно знать о том, что я собираюсь уйти.

— Хорошо, я скажу Дромадрону, чтобы он поставил магический щит.

— Щит не поможет.

— Поможет. Любой щит можно пробить, но никто не сможет сделать это мгновенно. А когда Дромадрон почувствует атаку, мы просто прекратим разговор.

— Тот, кого я боюсь, даже не заметит вашего щита.

— Это не в силах обычного волшебника. Кто твой враг? Саурон? Или сам Моргот?

— Ни тот, ни другой. Во Вселенной есть силы куда более могущественные, чем те марионетки, которых ты перечислил.

— Что? Явился властелин зла, который сильнее, чем Моргот?

— Ну почему же властелин зла? Чистое зло очень редко встречается в мире, я подозреваю, что Саурон был последним, если о нем можно говорить “был”.

— Он жив до сих пор?

— Нет, я имел в виду другое, непонятно, насколько он “был” раньше. Видишь ли, Хардинг, Красная книга выдумана от начала до конца.

— Что?! Хэмфаст! Как ты смеешь говорить такое? Как ты смеешь даже думать о таком?

— Я смею думать и говорить, потому что это правда. Но зря я это сказал, есть вещи, которых лучше, не знать.

— Гм… А ты уверен в своих словах?

— Абсолютно. Ладно, дядя, извини, что я тебя расстроил, мне пора идти, пока я не расстроил тебя еще сильнее. Прощай!

— До свидания, Хэмфаст! Мы еще встретимся!

— Почему ты так думаешь?

— Потому что клан должен признать тебя героем, а для этого мы должны узнать о твоих подвигах. Если ты так уж не хочешь возвращаться, пришли к нам какого-нибудь свидетеля, а лучше Книгу. Желтая книга… звучит как музыка для моих ушей!

— Хорошо, дядя. Прощай!

— Привет, Лора! Ого! Сколько же времени прошло с нашей последней встречи?

— Три месяца. У нас сейчас июль.

— Да, быстро время летит.

Живот Лоры заметно округлился и сразу бросался в глаза даже под свободным платьем. Еще месяца три-четыре, и она родит, ее сын или дочь будет расти и развиваться, а мой Долгаст провел в мертвом сне резервной копии три месяца, и скоро ему придется снова вернуться в это ненормальное состояние. Ничего, Долгаст, на твоей улице еще будет праздник!