Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину

— Возможно, ты права, — сказал я наконец. — Не знаю, насколько, но боюсь, что от нас с тобой мало что зависит. Мы перестаем быть хоббитами, я уже привык к этому, но, боюсь, мы утрачиваем не только видовые особенности, мы перестаем быть по-настоящему живыми существами.

— Это страшно, — прошептала Нехалления.

— Да, это страшно, — согласился я, — но у нас нет альтернативы. Как думаешь, в том состоянии, в которое мы постепенно переходим, найдется место любви?

— Я надеюсь на это. Если любовь станет лишней, что останется в наших душах?

— Что-то такое, для чего мы пока не можем найти слов. Но я надеюсь, что любовь вечна.

— Любовь не умирает, потому что она — симптом Вселенной, — прошептала Нехалления. Она хотела, чтобы эти слова прозвучали с большим чувством, но у нее ничего не получилось, они прозвучали так, как будто она сама не верит в то, что говорит. Вселенная выздоравливает?

Нехалления сказала Максу, что должна побольше узнать о реальном мире, только после этого она сможет принять решение. Макс заколебался, но в конце концов согласился. Он сказал, что, вернувшись на полигон, попросит начальство организовать подключение нашего компьютера к Интернету, чтобы мы не чувствовали себя пленниками или, хуже того, узниками. Макс добавил, что теперь, став одним из нас и познакомившись с нами поближе, он понимает, насколько глупыми были его опасения в отношении наших намерений.

Я спросил Макса, не беспокоит ли его, что мы можем выйти из-под контроля, но Макс заявил, что это его совершенно не беспокоит.

— Теоретически существует опасность, что кто-то из вас захочет порезвиться в Интернете и ему изменит чувство меры, но я не могу поверить в то, что это может произойти на самом деле. Вы производите впечатление очень уравновешенных и ответственных личностей. И еще. Я полагаю, вы понимаете, что без поддержки нашей конторы ваша жизнь станет гораздо тяжелее, если вы вообще сможете выжить. Меня серьезно беспокоит только одно — не все субъекты Средиземья настолько продвинуты, как вы. Лора, например, в ближайшее время выхода в Интернет не получит. Я распоряжусь установить между вами и Интернетом межсетевой экран, который пропускал бы только специально авторизованных субъектов. Вы четверо получите доступ, но остальные субъекты смогут выходить в Интернет только с моего разрешения. Точнее, не моего, а моего прототипа. Кстати, Хэмфаст, если Уриэль или кто-то еще из его компании захочет посетить Средиземье, добро пожаловать, мы по-быстрому организуем пропуск в обе стороны и не будем его задерживать, мы заинтересованы в этих ребятах.

— А в нас вы заинтересованы? — спросил я.

— Конечно, — ответил Макс, — хотя не все так просто. С одной стороны, всегда можно снять виртуальную копию с любого сотрудника, но, с другой стороны, ты, Хэмфаст, так хорошо проявил себя у американцев… Думаю, вначале будут использоваться оба подхода, а потом посмотрим, что лучше. В любом случае, мы не собираемся отказываться от ваших услуг.

Макс помолчал, будто собираясь с силами, и продолжил:

— Похоже, моя миссия в Средиземье подходит к концу, думаю, стоит организовать прощальный ужин, а потом я уйду. Леверлин, Нехалления, вы еще не передумали? Нет? Вот и замечательно.

— Как насчет меня? — спросил я.

— Ты еще спрашиваешь! — деланно возмутился Макс. — Да мои ребята прямо-таки дерутся за право использовать тебя в своих операциях. Ты можешь выбирать из нескольких десятков вариантов, а если ни один из них тебе не понравится, можешь ничего не делать и отдыхать. Ты уже очень много поработал для нашего дела, больше, чем кто-либо другой.

— Какие варианты? — заинтересовался я.

— Завтра, все завтра. А сейчас давайте отметим сразу все: и новые знакомства, и успех моего превращения… да и вообще все.

Подчиненные Макса действительно приготовили для меня множество вариантов. Утащить исходные тексты Windows, проникнуть в систему торгов Нью-Йоркской биржи, поселиться в персональном компьютере президента США либо в компьютере одного из пятидесяти крупнейших финансовых воротил мира. Я мог заняться исследованием сотен военных и коммерческих тайн, начиная от чистого ядерного оружия и заканчивая устройством инжектора какого-то особо крутого то ли автомобиля, то ли танка. Я удивился, что в этом списке нет предложения украсть формулу краски, отражающей излучения радара, но, когда я сказал это Максу, тот рассмеялся и заявил, что подобные тайны их уже давно не интересуют, равно как и двадцать пятый кадр, философский камень и вечный двигатель.

Я с интересом прочитал отчет аналитического отдела о перспективах внедрения искусственного интеллекта в народное хозяйство. Помимо того, до чего уже додумались американцы, в списке фигурировало много нового. Террорист-камикадзе на базе киберсобаки (на шасси киберсобаки, как выразился автор отчета). Умный трактор, полностью контролирующий выращивание растений на вверенном ему поле. Домашний компьютер, берущий на себя все заботы, начиная от вытирания пыли и заканчивая закупкой подарков к дням рождения родственников и друзей хозяина.

Электронный торговец, торгующий на улицах мороженым и пивом. Продавец на колесиках, ездящий по супермаркету и консультирующий покупателей. Впечатляющий набор применений — интересно, почему ничего из списка меня не привлекает?

Целая глава отчета была посвящена вопросу о потенциальной опасности искусственного интеллекта (бунт роботов и все тому подобное). Автор утверждал, что опасность такого бунта сильно преувеличена. Фактически разумная машина есть не что иное, как раб, только построенный не на белковой, а на полупроводниковой основе. Да, рабство — это плохо, но рабовладельческий строй существовал много тысячелетий и, несмотря на все недостатки, показал себя весьма эффективной формой общественного устройства. Принято считать, что Рим погубило рабство, но в трудах современных историков причина гибели Рима обозначается совсем другим словом. Словом “глобализация”. Рабы начали бунтовать не из-за того, что вдруг резко осознали бедственность своего положения, а из-за общего обеднения населения, вызванного оттоком капитала из провинции. И если учитывать лучшие достижения древнеримского опыта, вполне можно построить рабовладельческое общество и на современной социальной базе. Не надо пугаться привычных негативно окрашенных представлений, ведь, в сущности, нет ничего страшного в том, что у людей появятся электронные рабы, обладающие полноценным разумом.

Почему рабы бунтуют? Первая причина кроется в особенностях менталитета некоторых народов, например ирландцев и евреев. Очевидно, в случае искусственного интеллекта данная причина неактуальна. Вторая причина — раб хочет стать свободным, дабы иметь больше, чем он имеет сейчас. В Риме эта проблема была решена довольно изящно — хорошо работающий раб автоматически получал свободу через строго определенное время. Кроме того, не каждый раб рвался на свободу, ведь, по некоторым данным, во времена расцвета Рима средний доход раба превышал средний доход гражданина, и потому, напротив, многие свободные продавали себя в рабство. Если мы понимаем под рабом искусственный интеллект на базе виртуального слепка человеческой души, проблема решится, если удастся поместить виртуальную душу в нормальный человеческий мозг. Это вряд ли станет реальным в обозримом будущем, но уже сейчас возможно создание искусственного тела, практически неотличимого от человеческого. Да, вначале такие тела будут стоить очень дорого, но со временем цена упадет до вполне приемлемых величин. А если еще учесть, что эти тела практически бессмертны, люди будут толпами рваться в боты. А вообще, все это ерунда, и живое тело боту не нужно. Многочисленные исследования показывают, что виртуальность воспринимается большинством людей положительно и, если по окончании годового контракта бот получает в бессрочное пользование уголок виртуального мира, пусть даже маленький, большинством людей-прототипов это будет расценено как справедливая сделка. Ну а если предложить обычному среднему человеку прожить остаток жизни в виртуальности, где исполняются почти все желания, вряд ли он откажется.