Виталий Каплан - Свобода выбрать поезд

Гранату кинуть? Нельзя, хоть это и зал, а всё равно порежет осколками. Или, того хуже, вызовет обвал — своды ведь здесь держатся на честном слове дизайнера.

Первый крысопаук, сумевший увернуться от луча, метнулся мне в ноги. Я попробовал отшвырнуть его точно футбольный мяч, но где там! Гадина присосалась к ноге всеми своими несчитанными щупальцами и деловито грызла плотную ткань. Секундой спустя я взвыл от боли — вполне сравнимой с настоящим укусом. Да, симулятор, конечно, регулирует входной сигнал, сообразуясь с реакцией организма, и значит, от шока я не загнусь. А вот как поведёт себя моё не слишком здоровое сердце…

Что же делать? Сбивать лучом нельзя, зацеплю свою же ногу. Да и некогда — остальные лезут, в жёлтом свете фары видны маленькие багровые глазки, мелкие, но удивительно острые зубы… Паук с зубами — это как крыса со щупальцами…

Я спалил, наверное, несколько сотен тварей, но всё это было бессмысленно — вот уже тёмная волна накатила на меня, опрокинула на спину, вцепилась во что только можно… Боль обжигала сразу отовсюду, и нельзя было пошевелить ни рукой, ни ногой — их облепила плотная, копошащаяся масса. И запах… Ещё хуже боли — запах. Та самая смесь гнили, дерьма и какой-то едкой химии. Поймать бы композитора-ароматиста…

А потом вдруг тяжесть исчезла — вместе с болью. Сперва я решил, будто отключился симулятор реальности, но всё было как раньше: разжиженная светом моей фары тьма, холодные мокрые камни. Но крысопауки потеряли ко мне всякий интерес. Теперь они увлечённо жрали друг друга, напоминая спаривающихся ёжиков.

— Вот так будет с каждым, — послышался слева ехидный голос.

Я с трудом поднялся на ноги.

Он стоял в трёх шагах от меня — среднего роста, плотный, усатый. С лучевиком альфа-класса, и даже не в руке — у пояса. В грязновато-сером комбинезоне с желтым полумесяцем в районе сердца. Противник! Серый! Сейчас он пристрелит меня, бурого…

— Что, сильно потрепали? — хмыкнул враг. — Поганые твари, и оружие их не берёт. И ничего не берёт, никакая магия-багия. Правда, есть один секретный кодик… чтобы друг на друга их переключить.

Я прикинул шансы. Батарея лучевика пуста, но в автомате — полный рожок. Только вот успею ли?

— Не успеешь, — словно читая мои мысли, улыбнулся серый. — И не надо. Что мы, пацаны сопливые, в войнушку играть? Человек человеку не только же волк, но иногда и лошадь. Давно срок-то мотаешь?

— Три месяца, — хмуро ответил я. Ну чего ему надо? Зачем куражится? Уж лучше бы сразу пристрелил.

— Сочувствую. А я тут уже полтора года кручусь… Тоска зелёная…

— И сколько осталось?

— Да у меня контракт был годовой, но потом я еще на три подписался. После года идут проценты хорошие.

Всё ясно — вольнонаёмный. Им, конечно, легче — у них и броня не чета нашей, зековской, и симулятор с фильтрами, плюс кардиоконтроль, если что сразу выбросит в реальность. Этак можно и повоевать, если ничем другим на жизнь зарабатывать не умеешь. Или не хочешь. В давние времена такие вот господа шли в наёмники, в полевые командиры. Может, всё-таки лучше кормить своим азартом Ин-Ра, чем живых людей крошить в капусту?

— Кстати, да. Олег, — представился он.

— Андрей, — всё ещё недоверчиво кивнул я.

— Ты, как я понимаю, к своим пробивался? В «Омегу»? Не спеши, время у тебя есть. Там дальше, — махнул он ладонью, — секретик один будет. Нажмёшь на два белых камня, откроется портал. И выбросит тебя как раз в грот «Яблоко», а там до «Омеги» пять минут ходу. Давай посидим, перекурим.

«Перекурим» — это он, конечно, фигурально. Такой опции симулятор не поддерживает. Вот питание — есть. Напоминает лепёшки, только зелёные. Иллюзия, конечно, но вкусная иллюзия.

— Угощайся, — протянул он мне лепёшку. — Не жмись, у меня их как грязи. Места надо знать… Я ведь уже двести восемь сессий отыграл. Всё тут вдоль и поперёк облазил. Надоело… Но контракт. Сам-то как, надолго залетел?

— На три года. Ну, с зачётами, надеюсь, поменьше выйдет.

— Как повезёт, — он стянул шлем. Под шлемом обнаружилась густая грива чёрных, вьющихся волос. — Тут всё хитрее, чем ты думаешь. Зачёты — это для лохов, а можно и по-другому.

— В каком смысле? — насторожился я. Вспомнились сразу обрывки неких скользких разговоров…

— Да так… — зевнул Олег. — Бывают услуги, которые ценятся… и ведь человечку-то они ничего не стоят. А благодарные люди всегда найдутся. Влиятельные люди, просекаешь?

Я нахмурился. Всё это напоминало вербовку в стукачи. Но вряд ли администрация Полигона — тогда бы в реале вызвали к заву по режиму. Вместо воскресного чата. А здесь… неужели «внуки Касперского»? Собирают «оперативную информацию»? Но почему так примитивно, грубо? Или я со стороны напоминаю идиота?

— Спасибо, конечно. И за этих, — указал я на крысопауков, продолжавших бессмысленное самоистребление, — и вообще… Но мне пора… Наши, наверное, уже волнуются.

— Ну, как знаешь, — Олег вновь нацепил свой шлем. — Ты всё-таки подумай. Короче, когда надо будет, я тебя сам найду. Значит, понял? Вон туда, в левый ход, и шагов через двадцать будут белые камни…

— И не благодари, Ерохин! — зав игровым процессом майор Луценко махнул на меня ладонью: мол, уходи и радуйся. Уж свезло так свезло.

Самое противное, что и отказаться было невозможно. Не майор Луценко решает, а Сеть. Раз уж приспичило перевести меня в «Между небом и землёй» никуда не денешься. С первого мая — другая камера и другая Игра.

Кто-то на моем месте и впрямь бы радовался — год срока скостили, бытовые условия улучшатся. Но я-то знал, что такое «Между небом и землей». И знал себя. Только вот бесполезно спорить, умолять, требовать медицинского заключения — Информационному Разуму всё это безразлично. Главное, эмонию порождаю высшего класса, значит, надо поощрить.

Что за дурацкое слово — «эмония»! И ведь не Ин-Ра его придумал, а умники из Института изучения информационных структур. ИИИС. Как же мы всё-таки любим себя обманывать! Изучение структур! На самом деле прислуживают господам Алгоритмам, идеологические ризы им шьют. Взаимовыгодное сотрудничество, интеллектуальный симбиоз… Всё проще устраиваются люди при новом режиме. Пускают пыль в глаза.

А может, и не пыль. Может, некое рациональное зерно у них и есть. Ведь то, что случилось в две тысячи двадцать восьмом, надо же как-то объяснить. Натура у нас такая — нуждаемся, чтобы открыли нам глаза, привели в порядок перепутанные мысли. Не отшельников же слушать, твердящих о последних временах, о наступившем царстве антихриста, о скором конце света. Этот скорый конец уже тридцать лет как не наступает. А вот теория глобального информационного поля выглядит куда серьезнее.