Филип Дик - Убик

— Убрать — в смысле убить? — с сомнением в голосе сказала Элла. — Вряд ли… Со временем вы научитесь нейтрализовать его, это да, а вот убить… сожрать — пользуясь его терминологией… как сам он жрет полуживущих, лежащих неподалеку от него в мораториуме… Нет, это вряд ли.

— Дьявол, — сказал Джо. — Надо объяснить Глену ситуацию, пусть он уберет этого подонка из мораториума.

— Глен не имеет на это права.

— Но разве фон Фогельзанг?..

— Семья Джори платит ему большие деньги, чтобы все оставалось, как есть. Поэтому Герберт держит его в общем холодильнике и выдумывает убедительные объяснения, почему он должен так поступать. Вот и все. В каждом мораториуме есть такие джори… да и вообще — где появляются полуживущие, там сразу же начинается битва за выживание. Это закон нашего существования… наше проклятие… — Она тяжело замолчала. Впервые Джо увидел на ее лице выражение гнева. Нет, не гнева — привычного, тягостного напряжения, которое она так удачно прятала под маской спокойствия. — И с этим придется бороться нам самим, тем, кто живет по эту сторону. Тем, на кого охотится Джори. И ими будете руководить вы, мистер Чип… Понимаете, что это значит? Джори постоянно будет висеть на вас, истощать ваши силы, наваливать тяжесть, отнимать тепло… вам будет казаться, что приближается… — она заколебалась, — что приближается смерть. Впрочем, так ведь оно и есть. Потому что вся полужизнь — это медленное таяние. Джори лишь ускоряет этот процесс. Усталость и вечный холод неизбежны. Дело разве что в сроках.

Не забывай, что он сделал с Венди, сказал себе Джо. Помни Венди, и этого достаточно, чтобы находить силы для сопротивления. Венди…

— Вот эта аптека, мисс, — сказал шофер. «Додж», скрипя всеми сочленениями, остановился.

— Я не пойду с вами, — сказала Элла. — До свидания. Спасибо вам за вашу лояльность Глену. И за то, что вы будете делать для него… — Она наклонилась и поцеловала Джо в щеку. Ее губы были полны жизни, и часть этой жизни — так ему показалось — она подарила ему. Чуть прибавилось сил. — Удачи вам на вашей тропе войны!

Джо захлопнул дверцу такси и, помедлив секунду, направился к аптеке. За его спиной затрещал мотором и тронулся «Додж». Джо не оглянулся.

Он вошел в помещение аптеки и тут же увидел идущего ему навстречу провизора в форменной одежде: темном жилете, галстуке-бабочке и отутюженных атласных брюках.

— Простите, сэр, но мы закрываемся. Я как раз иду, чтобы запереть дверь.

— Но я уже вошел, — сказал Джо. — Обслужите меня.

Он показал провизору сертификат. Провизор, поправив очки, стал изучать готический шрифт.

— Вы что, не намерены меня обслуживать? — не выдержал Джо.

— «Убик», — сказал провизор. — Мне кажется, весь запас уже распродан. Сейчас проверю, — он повернулся и пошел за прилавок.

— Джори, — сказал Джо.

Провизор оглянулся:

— Сэр?

— Ты Джори, — сказал Джо. Теперь-то я умею распознавать тебя в любом обличье, подумал он. — Ты Джори, ты создал эту аптеку и все, что в ней, кроме «Убика». «Убик» создала Элла, и он не в твоей власти…

С трудом передвигая ноги, Джо обогнул прилавок и подошел к полке с лекарствами. Внимательно осматривая их, он пытался обнаружить «Убик». Свет стал меркнуть, предметы делались почти неразличимы.

— Я регрессировал весь «Убик», — сказал провизор высоким мальчишеским голосом Джори. — Теперь это опять почечный бальзам.

— Я дойду до другой аптеки — упрямо сказал Джо.

— Она будет закрыта.

— Тогда завтра. До утра я дотяну.

— Не дотянешь — хихикнул Джори из тела провизора. — Впрочем, завтра и тот «Убик» регрессирует.

— Тогда — в другом городе.

— И там тоже. Куда бы ты ни пришел, «Убик» превратится в мазь, порошок, эликсир, бальзам. Аэрозольного баллончика тебе не видать, как своих ушей. Так вот, Джо Чип. — Джори в образе провизора расхохотался, демонстрируя будто бы целлулоидные десны.

— Я могу… — Джо замолчал, собираясь с силами, — …перенести все это… в настоящее. В девяносто второй год.

— Неужели, мистер Чип? — Провизор подал ему кубическую картонную коробочку. — Вот, пожалуйста. Откройте, и вы увидите…

— Знаю, — сказал Джо. — Знаю, что я увижу. — Он закрыл глаза и сосредоточился. Вперед, приказал он флакону почечного бальзама. Переместись вперед, в настоящее… — Аэрозольный баллон, — сказал он вслух.

— Нет, мистер Чип, это не баллон, — сказал провизор. Он ходил по аптеке и гасил лампы. Потом открыл кассу, переложил деньги в металлический ящик и запер его на ключ.

— Ты — аэрозольный баллон, — вкладывая в эти слова всю энергию, какая у него еще оставалась, сказал Джо. — Сейчас девяносто второй год, — добавил он напряженно.

Погасла последняя лампа. В свете уличного фонаря, проникающем в окно, Джо видел коробочку, кубическую коробочку на своей ладони.

— Все, мистер Чип, — сказал провизор, распахивая дверь. — Пора по домам. Она допустила ошибку, как видите. И саму ее вы больше не встретите, слишком далеко она ушла по пути к своему новому рождению. Она и не вспоминает о нас — ни о вас, ни о Рансайтере, ни обо мне. Ей видится свет: может быть, грязно-красный, а может быть, ярко-оранжевый…

— То, что я держу в руке, — это аэрозольный баллон, — сказал Джо.

— Нет, мистер Чип, — сказал провизор. — Мне очень жаль — мне на самом деле очень жаль, — но — нет.

Джо поставил картонную коробочку на прилавок, повернулся и, пытаясь сохранить достоинство, начал свое долгое, медленное путешествие через аптеку — к прямоугольнику двери, которую провизор держал открытой для него. Оба молчали, пока Джо наконец не миновал дверь и не оказался на ночном тротуаре.

Аптекарь вышел следом и запер дверь.

— Я буду жаловаться изготовителю, — сказал Джо. — На вашу… — он замолчал, что-то сдавило горло и не давало ни дышать, ни говорить. Потом это прошло. — На вашу регрессивную аптеку, — закончил он.

— Спокойной ночи, — сказал провизор. Он еще постоял, глядя на Джо, потом пожал плечами и зашагал по тротуару.

Слева от себя Джо различил во мгле скамейку. Наверное, там была автобусная остановка. Или трамвайная. Джо заставил себя дойти до скамейки и сесть. Там уже сидели два или три человека, они брезгливо отодвинулись, освобождая место — наверное, приняли за пьяного. Ему было все равно. Он чувствовал только, как прогибается под ним скамейка, не выдерживая огромного веса. Остались минуты, подумал он, несколько минут… если я все правильно помню… Боже, за что это все? Второй раз, второй!

А все-таки мы не сдались, с мрачным удовлетворением подумал он. Мимо неслись огни машин, мигали неоновые надписи, светились окна. Сопротивлялся Рансайтер, и Элла так долго билась, дралась, царапалась… А я — я чуть было не превратил этот чертов бальзам для почек в настоящий «Убик»… Да, еще бы немного — и мне бы удалось сделать это. Почему-то он был абсолютно уверен, что именно так оно и есть.