Найджел Финдли - Теневые игры

Слай колебалась.

— Ты сказал, что он закрыт. Ты вскрыл пароль?

И опять Луис покачал головой, явно волнуясь.

— Нет, — пролаял он и с трудом овладел собой. — Нет, — сказал Луис уже спокойнее, — я к нему даже не прикасался. Готовься к приему — посылаю.

Слай торопливо открыла другой файл приема, как раз одновременно с приходом данных на ее компьютер. Снова она открыла на экране окно данных — посмотреть, что поступает. Но на этот раз вместо правильных строк текста окно заполнил хаос букв и цифр, перемешанных с причудливыми графическими символами.

Передача заняла две секунды, что говорило об огромном объеме файла. Слай взглянула на строку состояния в нижней части экрана. Больше сотни мегапульсов данных.

Передача закончилась, и Слай закрыла файл.

— Спасибо, Луис, — сухо сказала она.

Он хмыкнул.

— Если там нет ничего стоящего, просто сотри его, — буркнул он. — Это твой файл, делай с ним что хочешь. Я себе даже копии не оставил.

Что означало, конечно, что он оставил себе копию файла на Моргенштерн. Но это было в порядке вещей — большинство декеров оставляли себе копии файлов, которые они добывали. Это была элементарная мера предосторожности против очередного «мистера Джонсона», которому нравилась старая пословица о том, что мертвые не болтают. Слай ожидала этого.

— Прекрасно, Луис.

Она снова протянула руку к кнопке.

— Постой-ка, Слай, — сказал декер и вновь ухмыльнулся. — Если у тебя появятся мысли по поводу моего второго предложения…

Но она отключила телеком прежде, чем он успел закончить.

Слай снова выгнула спину, чувствуя, как позвонки в пояснице со щелчком встают на место. Эх ты, старая вешалка… Сиэтлу, а точнее, теневым делам, которыми она занималась последние тринадцать лет, ее возраст был без надобности. Она взглянула на голограмму, висевшую на серой стене над телекомом. Белый песчаный пляж, зеленый океан, лазурное небо. Где-то в Карибском море, она только не знала где. Именно туда бы сейчас и рвануть — туда, где холод и сырость никогда не будут мучить ее колено. Дьявол, пора уходить на покой.

«Но покой требует денег, много денег», — напомнила себе Слай. Она вызвала на экран телекома свой счет и взглянула на него. Не слишком вдохновляюще. Большинство коллег прожигали деньги, вели роскошную жизнь и устраивали вечеринки, но у нее была привычка откладывать сколько можно. Слай прикинула, что сейчас у нее должно быть под семьдесят тысяч нуен. Неплохо, но далеко до той суммы, которая даст ей свободу, позволит сказать Сиэтлу «прощай», собрать барахло и ускользнуть на острова. Для этого ей должно несколько раз повезти или один раз очень крупно повезти. «Надо бы подрядиться на убийство», — пришла ей в голову мрачная мысль.

Слай взглянула на экран телекома. Окно было еще открыто и заполнено зашифрованным текстом. «Может быть, это что-то стоящее, — подумала Слай и с усмешкой покачала головой. — Мечты… Они приносят не деньги, а смерть. Наверное, файл содержит данные, ценные для корпорации „Яматецу“, которая зашифровала его, но бесполезные для кого-либо еще».

Послышался сигнал часов. Пора! Вот-вот должна состояться встреча с «мистером Джонсоном», который ее нанял. Нужно отдать ему компромат на Моргенштерн. Операция, которую она попросту переложила на Луиса, должна принести ей около десяти тысяч нуен, из которых удастся отложить пять. Лучше, чем ничего, но это не те деньги, которые приносят свободу.

Слай закрыла окно данных и выключила телеком. Зашифрованный файл, что бы в нем ни было записано, уже на оптическом кристалле; никуда он не денется. Может быть, когда у нее окажется немного свободного времени, она разберется, что там. Если руки дойдут.

12 ноября 2053 года, 20.05

Переулок оказался темным и зловонным, каким ему и положено быть близ доков Сиэтла. Сейчас он был пуст, но Коршун знал, что это ненадолго. «Разрушители» не отставали. Коршун слегка оторвался от них, но они сидели у него на хвосте и не собирались упускать добычу. В любой момент бело-серые преследователи — это цвета их банды — могли ворваться в переулок.

Горло царапал холодный сырой воздух, а в правый бок будто воткнули нож и поворачивали там. Ноги отяжелели, налились свинцом, и Коршун почти не различал, бежит ли он по сухой земле или шлепает по брызгающей в лицо нефтяной жиже. Боль в икрах ив подреберье не проходила.

— А я-то думал, что, оцепенев, ничего не чувствуешь, — пробормотал он.

Из последних сил, пошатываясь, Коршун пробежал половину переулка, и ему пришло в голову, что со стороны он напоминает изрядно выпившего.

Он был хорошим бегуном, чем немало гордился, и, наткнувшись на «разрушителей», бросился от них во весь дух.

Он уже пробежал было множество кварталов и переулков. Если такой парень, как он, молодой и в хорошей форме, чувствует себя так хреново, то компания тучных и жирных троллей — старых, не меньше двадцати лет каждому, — и вовсе должна валяться на земле, выблевывая обед в водосточную канаву.

Но нет, судя по хриплым выкрикам у него за спиной, первый отряд «разрушителей» успел позвать подмогу. Может быть, та первая шестерка и занималась опустошением своих желудков, но у нее были друзья, которые подключились к погоне позже, — они были свежими, а он уже дьявольски устал.

«Боже, какая боль!» — подумал Коршун. Может, лучше просто остановиться, сжаться в комок за мусорным ящиком и позволить «разрушителям» схватить себя? Они вышибут душу, будут топтать Коршуна до тех пор, пока кровь из него не хлынет. Но убить не должны. Банда Коршуна, «первая нация», официально не была в состоянии войны с «разрушителями», по крайней мере сейчас. Коршун не носил цветов своей группировки и даже не имел оружия, когда «разрушители» наткнулись на него. И шел он не по делам банды, а просто выскочил в надежде поживиться чем-нибудь, что можно было забросить в пустой желудок. Чертовски не повезло, что один из этих проклятых троллей узнал его.

Итак, войны не было, и он не сделал смертельно опасного шага — не надел одежду цветов своей банды на территории соперничающей группировки. Это значило, что если тролли и схватят его, то, вероятно, удовольствуются хорошей взбучкой. А если повезет, то можно будет выкрутиться…

Но это было бы трусостью, а Денниса Корна — Коршуна, как называли его дружки, — можно было назвать кем угодно, только не трусом. И он заставил непослушные ноги прибавить ходу, не обращая внимания на ноющие мышцы.

Переулок кончился и вывел его на узкую улицу, которая шла параллельно набережной. Коршун находился под виадуком. Даже по ночам с виадука слышался рев проносившегося транспорта. Коршун резко повернул направо, рассчитывая вжаться в стену за очередным мусорным ящиком и дождаться «разрушителей», но не решился. Он мог бы перенести побои, мог бы остановиться в надежде, что тролли его не найдут, но все же был дьявольски испуган. И — во имя всех духов и тотемов! — у него было право пугаться. Что можно сделать в пятнадцать лет, имея на хвосте чуть ли не тонну троллей?