Саймон Логан - i-o

Жак холодно посмотрел на девушку, когда та ввалилась в лабораторию, всем своим видом указывая на дистанцию между ними. Сам он выглядел неважно: красные глаза, серое лицо.

— Что ты тут делаешь? Я же запретил тебе появляться здесь. Или ты что-то от меня хочешь?

— После того, что ты сделал? Ты думал, что от меня так просто избавиться?

— Честно говоря, мне плевать на тебя.

— По-моему, ты лжешь.

— Амели, что ты от меня хочешь? Ты хочешь уйти от меня к своему «таракану»? Вали.

— Слушай, я тебя убить готова на месте, и тем не менее я все же держу себя в руках. Перестань строить из себя саму серьезность.

— Ты обещала мне, что тобой буду кормиться только я.

Гнев Амели немного ослабел, как только она поняла, что в этот раз все не пройдет так легко, как обычно.

— Послушай, не раздувай из мухи слона. Это я кормлюсь «тараканом», а не он мной. Мне просто хотелось узнать, какова у этого урода кровь на вкус. Мне что, уже и поразвлечься нельзя?

Она провела пальцем по спине Жака, и тот почувствовал, как вновь попадает под ее вудуистские чары.

— Я просто хотела попробовать, — прошептала она. — Не дуйся, cher, ты знаешь, что лучше твоей крови для меня ничего нет.

Жак обернулся и посмотрел ей пристально в глаза:

— Тогда докажи это!

Расстегнув рубашку, он обнажил гладко выбритую широкую грудь, испещренную белыми келоидными рубцами.

Амели улыбнулась. Мужчинами так легко управлять. Ее гнев не шел ни в какое сравнение с ее желанием контролировать Жака, заставить его понять, что он не может просто так взять и уйти от нее.

Она взяла скальпель, сделала надрез и приложилась губами к ране. Кровь Жака была на вкус не чистой и холодной, как кровь «таракана», а кислой, но она все равно стала ее пить только для того, чтобы показать, что может это сделать. Затем она положила руку на ширинку Жаку и удивилась отсутствию обычной реакции. Когда она подняла голову, она увидела, что Жак не закрыл, как обычно, глаза, а пристально и безо всякого выражения смотрит на нее. Амели облизала губы.

— Жак?

Что-то блеснуло в его глазах.

— Это все, Амели? Тогда уходи.

— Что ты сказал?

— То, что сказал. Поразвлеклась, покормилась — и отлично. Мне это все надоело.

— Ты меня затрахал со своими капризами, cher.

— Нет, я даже и не пытался тебя затрахать, cher, — передразнил Жак девушку. — А теперь проваливай к своему долбаному «таракану». Мне на тебя теперь просто насрать.

Амели снова вскипела. Она не могла понять, каким образом так быстро потеряла власть над ним. Она слизнула капельку крови с нижней губы и почувствовала горькое послевкусие во рту после нее. Возможно, горечь была вызвана чувством вины.

— А мне не насрать! И не веди себя так, будто ты сам не развлекался, общаясь со мной, потому что это ложь! Я хотела дать тебе шанс, несмотря на то, что ты поступил со мной как последний мудак, а ты все равно хочешь все испортить. Ну так валяй! Хочешь знать правду? Ты — дерьмо, и у крови твоей вкус дерьма. А у него кровь на вкус как ЖИДКОЕ ЗОЛОТО, дорогуша! Ты слышишь меня?

— Слышу, — спокойно отозвался Жак. — А теперь проваливай.

Амели неожиданно пнула по одному из ящиков с приборами так сильно, что полетели щепки, но Жак даже не обернулся. Гневно мотнув головой, Амели вылетела за двери.

И уже не услышала, как Жак прошептал:

— Прости меня!

Когда Амели вернулась к себе домой, там ее уже поджидал Николай.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — закричала она, напуганная тем, что гость увидел ее в таком состоянии.

По тому, как Амели мотала головой, было видно, что она вот-вот взорвется от ярости.

— Окно не было закрыто… С тобой все в порядке?

— Со мной?.. Да, все нормально.

Амели расхаживала из стороны в сторону, положив руку на живот: видно было, что лицо ее искажено гримасой боли. Как он посмел бросить меня?

— Амели?

Она обернулась. Николай стянул рубашку и продемонстрировал ей ярко красный полумесяц, похожий на серп с советского герба, на своем предплечье. Глаза его звали, ждали, приглашали.

Амели направилась к нему не потому, что хотела кормиться, но потому, что хотела прогнать как можно быстрее тягостное ощущение, оставшееся после крови Жака. Она хотела, чтобы Николай вычистил грязный осадок из ее плоти силой своей избалованной ядами иммунной системы, но, не дойдя до него, Амели пошатнулась и схватилась рукой за живот.

В одном спазме она извергла все содержимое желудка — жидкую, кровавую массу.

И это было только начало.

Она лежала на покрытой пластиковой пленкой больничной койке, а цветы зараженной вирусом крови расцветали вокруг нее. Золотистая кожа Амели приобрела стерильно-белый цвет, тонкие руки, покрытые коростами свернувшейся крови, казались руками покойницы.

Прошло меньше недели с того времени, когда она почувствовала первые симптомы заболевания, но ее состояние ухудшалось стремительно. За день до этого визита умер Жак. Он умирал от внесенной себе самому инфекции, медленно и мучительно, в той же больничной палате, через три кровати от Амели. Горечь его крови была вызвана вовсе не чувством вины.

Врачи все еще пытались установить, каким именно вирусом он заразил себя и впоследствии Амели, — была ли это та самая пропавшая проба или культура, которую он купил на черном рынке. Первое было больше похоже на правду, потому что пробу так и не нашли, но, к сожалению, это уже мало что меняло. Амели предстояло умереть прежде, чем они это выяснят, так что единственный смысл этой информации состоял в том, чтобы правильно оформить медицинское заключение.

Врачи в защитных костюмах из Инфекционного центра время от времени, словно призраки, возникали в центральном проходе палаты, по большей части они даже не заходили внутрь. Им было намного интереснее изучать пробы, взятые у пациентов, чем самих пациентов, поэтому, если не считать гудения приборов, в палате стояли тишина и покой.

Николай взял руку Амели; она была на ощупь словно листок провощенной бумаги.

Посмотрев на пластиковые простыни, он снова вспомнил про насекомых и попытался вообразить, как чувствует себя настоящее насекомое, а не человек, который только по прозвищу «таракан». Если бы они с Амели могли окуклиться, кто знает, может, они вышли бы из кокона обновленными, чистыми и не такими уязвимыми.

Он извлек трубку из горла Амели, удивившись ее длине, и Амели слабо кашлянула.

— Амели?

Она моргнула: глаза ее были наполнены кровавыми слезами. Под воздействием вируса роговая оболочка ее глаз так же кровоточила, как и другие ткани тела.

— Николай?

Шея у Амели почти не двигалась, но она все же повернула голову в его сторону насколько могла. Легкая улыбка скользнула по ее губам — она поняла, где находится.