Евгения Белякова - Трава на бетоне

Скай сел на кровать, потер рукой лоб.

Холодно, — сказал Арин окрепшим голосом.

Температура спадает, — отозвался Скай, — поэтому мерзнешь. Ты как?

Арин облизнул губы, с трудом повернул голову, посмотрел на поисковика:

Лучше всех.

Хочешь? — спросил Скай, протягивая ему бутылку, — ночь будет долгой и это только начало.

Давай.

Он приложился пересохшими губами к горлышку, глотнул едкую, обжигающую жидкость, перевел дыхание, откинулся назад, закрыл глаза:

Тебя как зовут?

Скай.

Скай… Слушай, Скай, что ты обо мне знаешь?

Что ты боишься собак, — задумчиво ответил Скай и увидел, как дрогнули в слабой улыбке его губы.

И поэтому вытащил меня оттуда?

Не забивай себе голову такими вопросами. Мне до тебя дела нет. Просто попался на пути.

Холодно, — повторил Арин, — и кровь опять пошла. Как-то мне не по себе.

Скай перегнулся через него, поставил бутылку, потянул за узлы промокшего насквозь бинта, развязал, наклонился, отводя тяжелые бордовые марлевые полосы от светлой обескровленной кожи, услышал, как задержал Арин дыхание, непонимающе поднял глаза и натолкнулся взглядом на странный, внимательный взгляд карих глаз:

Больно?

Нет.

Тогда дыши, твою мать.

Он остановился, внезапно поняв, что скрывается за этой мягкой внимательностью его глаз, и сам ощутил то же самое чувство, что заставило Арина сейчас задохнуться. Близость. Вот в чем дело. Близость тел, касание ладоней к коже, тепло, ощущение твердого бедра под рукой.

И Арин увидел, что он понял, облизнул губы, отвернулся.

Скай отстранился, потянул из упаковки новые полосы бинтов, проклиная сложившуюся ситуацию, испытывая чуть ли не впервые в жизни чувство неловкости. Чем дальше — тем хуже. Этот парень — сплошная неприятность… Когда же это кончится…

После того, как машина Ская, перевалившись через высокий порог ангара, исчезла во тьме, Макс постоял немного, сунув руки в карманы, задумавшись. Потом вспомнил о ждущих его людях, обернулся:

Все свободны. Деньги получите, как обычно. Да… Кто-нибудь видел когда-нибудь этого парня?

По номерам, — подсказал, подходя ближе, Тони, — его можно вычислить по номерам.

Макс, если у тебя с ним проблемы, почему ты ему разрешил уйти? Сам знаешь, здесь, на аэродроме, все можно было замять очень быстро. И никто бы ничего не узнал.

Пробей его номера, — ответил Макс.

Тони кивнул, пробрался между завалов мятого железа и влез на тяжелое сидение, вытащенное из кабины пассажирского самолета, пошарил рукой за спинкой:

Кстати, базу недавно обновили… — пробормотал он, раскрывая тонкую пластину ноутбука, — не составит проблем.

Ищи давай, — сказал Макс, — мне нужно хотя бы его имя, думаю, тогда я смогу его найти, где бы он ни был. Что там о нем?

Тони замялся, поднял умные, озадаченные глаза:

Да как сказать. Зарегистрирован, есть. Но это не имя, Макс. И боюсь, тебе это сильно не понравится.

Дай сюда.

Тони поднялся с кресла, перебрался на проржавленную турбину, присел, протягивая Максу ноутбук.

Макс опустил глаза, глядя на монитор. Первая строка — номер машины. Верен.

Вторая, третья, пятая, шестая — пусты. Никакой информации. И последняя графа "комментарии", предназначенная для особых сведений о владельце. В этой графе набор цифр и букв, на первый взгляд непонятный, но легко поддающийся расшифровке: "2Fast4You".

Сука, а… — проговорил Макс, закрывая ноутбук, — ладно, Тони, можешь идти.

Сегодня я останусь здесь сам.

Когда механик ушел, Макс притушил в ангаре свет, оставив гореть всего несколько ламп, сел на сваленные в углу покрышки, закурил.

Арин недаром интуитивно почувствовал в нем опасность, но он ошибся — это не мент. Мент не стал бы расстреливать своих, мент не стал бы ломать базу для того, чтобы оставить в ней короткий издевательский шифр. Дело обстоит намного хуже, а я пока ничего не могу сделать. Арин сказал, что не помнит, что было той ночью, а это может означать только одно — той ночью он вновь почувствовал на себе ошейник, его тайна раскрыта. Я знаю, что его ищут, знаю и то, зачем его ищут — его хозяин истратил все возможные шансы на продление жизни, подошел вплотную к той грани, когда ожидание смерти становится единственной твоей заботой. Видимо, осознав это, он принял какое-то решение и исчез. Исчез, и никто не мог найти его следов целый год, пока недавно в резиденцию "КетоМира" не начали поступать звонки. Эта история известна мне по тем связям, которые я не стал оставлять в прошлом. Смысл звонков очень расплывчат, но мне, тому, который хорошо знает, как обстоят дела в личной жизни воротил "КетоМира", многое стало понятно. Звонивший настаивает на том, что его может найти, точнее, знает о его местонахождении, только один человек. И просит, чтобы его вытащили из ада, куда он попал, но сам объяснить ничего не может, лишь повторяя одно и то же: "Тейсо знает". Папочка этого ублюдка, видимо, кинул все силы, чтобы найти сбежавшего питомца, который "знает", где находится ошалевший от ужаса смерти сыночек.

Да только Арин не знает, это точно, иначе он бы мне сказал, но это ничего не меняет — его вычислили, проверили и… И, как ни странно, держат пока что при себе, явно не торопясь сплавлять заказчику. Почему? Почему так?

Макс вспомнил спокойные серые глаза, короткий ежик стальных волос, тонкие контуры татуировки-скорпиона на виске. "2Fast4You". Сволочь. Зачем тебе Арин?

Если ты вытащил его из-под обстрела, если ты защитил его, если ты сегодня заставил меня починить машину в рекордные сроки, зная, как намекнуть на сложившиеся обстоятельства так, чтобы я тебя понял, но не смог ничего сделать…Если бы ты был поисковиком, то я бы не увидел Арина после того, как ты узнал о том, что он питомец. И ты бы его не отпустил. Что же произошло, кто же ты?

Макс загасил окурок, потянулся, закрыв глаза, и раздраженно мотнул головой, отгоняя всплывшую перед внутренним взглядом картинку — мягкое кружево лиловых ресниц, влажные, приоткрытые красивые губы, ласкающие твердый изгиб чужих губ.

Легкое прикосновение кончиков пальцев к стального цвета коротким волосам.

Вот дерьмо-то… Я даже слышу, как наяву, такое знакомое, теплое, прерывистое дыхание, вижу, как настойчиво тянет он на себя сильное тело, сжимая коленями твердые бедра. Арин всегда был нетерпелив, он всегда первым шел навстречу, зная, что отказаться от него невозможно, и пользуясь этим, заставляя выкладываться полностью, умея контролировать движения, превращая секс в бесконечную борьбу, долгий, выматывающий, сладостный путь к завершению.

Я сам столько раз проходил с ним этот путь, и каждый раз терялся в вихре его желаний, внутренне сгорал от смысла отрывочных коротких слов, которые он говорил, улыбаясь, кусая губы. Он не боится ничего, он сводит с ума откровенностью, граничащей с самым острым ощущением развратности, которую воспринимаешь, как должное, потому что он — это он. Его не заставишь теперь лгать или подчиняться, он скажет все, что думает, и скажет, что хочет. А еще он скажет, что и как он чувствует. И говорит он это так, что сжимается все внутри, перехватывает дыхание, и понимаешь, что ни с кем такого не будет, никто не сможет быть таким.