Виктор Бурцев - Алмазные нервы

Они родились в скучное время. Почти все тайны мира были открыты без них. Раньше, чтобы стать великим, знаменитым, нужно было только плыть по прямой в условно неизвестном направлении. Плыть, подавлять бунты на своих кораблях и верить в то, что где-то там, за кромкой бескрайней водной глади, тебя ждет земля. Нужно было просто составить точную карту или пройти через сотни стран и написать о них книгу, в которой выдумка гармонично сочеталась бы с правдой. Нужно было просто быть хорошим воином, путешественником, бродягой, сочинителем и сумасшедшим. Нужно было быть просто Великим. Немного – и ты знаменит. Ты вошел в историю. Тебя помнят. Теперь этого уже мало. Время героев-одиночек безвозвратно ушло. В этой реальности… Может быть, поискать ответа в другой?

Я ни разу не был в клубе «Хиросима», и неудивительно – находился он на самой окраине мегаполиса, возле многочисленных гидропонных установок. В воздухе вокруг ощутимо пахло дрожжами. Сам клуб и заметить-то было трудно: круглое здание без окон, похожее на саморазогревающуюся консервную банку, – например, кукурузного супа «Кубань». Единственной яркой деталью был стилизованный ядерный гриб апельсинового цвета над входом. Ну, пожалуй, еще надпись «Хиросима» по-русски. Странное все-таки у японцев, – по крайней мере, у московских – отношение к собственной истории. Хотя в Киеве есть наркодискотека «Бабий Яр», а в Польше – клуб «Освенцим»… Черт их разберет. С другой стороны, кто сейчас обо всем этом помнит? Высоколобые историки, склонные к бессистемному самообразованию дурни вроде меня и компьютерные архивы. Всё.

Бетонированный пятачок возле клуба был заставлен кроссовыми мотоциклами и дешевыми машинами – «субару», «хонда» и «тойота». Плодили этих пластиковых дешевых монстриков в ужасающих количествах. И если чванливые русские предпочитали европейские и туркменские машины, то японцы вовсю гоняли в этих мыльницах.

Мы не стали снисходить до общей стоянки: перед «опелем» открылись неприметные ворота в стене, и машина въехала в небольшой чистенький бокс. Но я-то в бокс не попал, потому что Ояма проскрипел мне:

– Не думаю, что вам будет интересно смотреть на то, как меня доставят в кабинет. Можете выйти, господин Таманский, и подняться по лестнице на второй этаж. Там вас проводят.

Потратив полминуты на внешний осмотр клуба, я поступил согласно указаниям старика и попал в компанию двух крепышей. Крепыши были в одинаковых зеленых майках с пистолетами. Не говоря ни слова, они нежно взяли меня за локти и препроводили в кабинет.

Там оказалось уютно, хотя и темновато Я сел в мягкое кресло салатового цвета и принялся рассматривать обстановку. Кресло натуральной кожи. Стол натурального же дерева, картины на стенах – вроде бы подлинники, дорогие вещицы, восемнадцатый-девятнадцатый века… Французы преимущественно. Тулуз-Лотрек, кажется… А это вот Дега, помню, видел в каталоге «Сотбис» в прошлом году. Не такие уж в гурэнтай идиоты, как рассказывал Мацумото.

Ояму вкатили в кабинет на кресле с колесиками и расположили у стола. Теперь я имел возможность рассмотреть его повнимательнее. Старенький японец с глубоко ввалившимися, слезящимися глазами, с редкими седыми усиками на узкой верхней губе; в глубины старомодного черного костюма уходили пучки трубок и проводов, подсоединенных к накрытой белым кожухом тележке.

– Неприглядная картина, не так ли? – Ояма улыбнулся. – Ничего, скоро я это поправлю. Главное – вот тут. – И он постучал себя скрюченным пальцем по лбу, покрытому коричневыми пигментными пятнами.

За моей спиной скрипнула дверь.

– А вот и Сэйтё-сан, – сказал японец.

Я обернулся.

Сэйтё был молод – лет тридцати. Внешне он сильно напоминал европейца: и разрезом глаз, и не по-японски светлыми волосами. Простой джинсовый комбинезон, синяя рубашка, заметные мускулы и гибкая ловкость в движениях. Идеальный лидер для уличных хулиганов, подумал я.

– Господин Таманский, – представил меня Ояма.

– Здравствуйте. – Сэйтё наклонил голову, оценивающе рассматривая меня.

Я выдержал его взгляд и протянул руку. Сэйтё пожал ее. Сильное, но осторожное рукопожатие. От него пахло миндалем: то ли одеколон такой или дезодорант, то ли действительно грыз миндаль.

– Как я и подозревал, – сказал Ояма, когда Сэйтё сел в кресло, – господин Таманский – один из искателей Алмазных НЕРвов.

– Один из самых заядлых искателей, – уточнил я.

– Ты в курсе нашего разговора с Шептуном, – продолжал Ояма. – Сегодня господин Таманский без обиняков предложил мне место Тодзи. Как ты считаешь, этому стоит верить?

– Я не знаю господина Таманского, но я знаю Шептуна, – певуче сказал Сэйтё. – Ему можно доверять. Но стоит ли нам ссориться с якудза сегодня, когда они очень сильны?

– Мы гарантируем вам поддержку, – снова встрял я. – Мало того, на нашей стороне Независимые Черные. Они в обиде на якудза после гибели Короля Махендры.

– Я слышал об этом, – кивнул Сэйтё. – Это хорошо. Но я не уверен, что в этой войне мы можем выиграть. И я не знаю, стоит ли ваша выгода смерти десятков, а может, и сотен наших людей. И потом, как посмотрит на ситуацию Токио? Не сменит ли Тодзи другой оябун? У нас не самые лучшие отношения с Островами, господин Таманский…

– Это уже ваша проблема, – заявил я. – Скорость работает на вас. Если вы опередите Токио, им останется только признать факт и утвердить господина Ояму.

Старик степенно покивал – то ли соглашаясь со мной, то ли в лад собственным мыслям.

– Кроме того, необходимо решить вопрос с НЕРвами. – Сэйтё многозначительно посмотрел на меня. – Судя по тому, что происходит в Москве, НЕРвы – не миф и что-то могут. Пусть даже не то, о чем гласит легенда. Не скрою, мы пытаемся найти человека, который создал Алмазные НЕРвы, но пока безуспешно. Это очень умный и очень хитрый человек, который просчитывает нас на ход вперед и знает город как свои пять пальцев.

– Есть подозрение, что НЕРвами владеет якудза, – сказал я. – Якудза имеет документацию на НЕРвы, записанную на микрокристалле.

– Не совсем точно, – возразил Ояма. – Махендра мог попросту спрятать кристалл. И потом, никто не знает, куда исчез Джамал. Может быть, документация у него.

– Я почти уверен, что люди якудза получили то, что хотели, – настаивал я. – Я разговаривал со Спрогисом – вы можете знать его как Зигфрида. Если у вас есть информаторы в якудза, а они должны быть, проверьте.

Сэйтё покачал головой.

– Ваши данные слишком расплывчаты, господин Таманский. Вы рисуете приятные перспективы, но достижение их очень и очень сомнительно. Мы не хотим рисковать.