Вадим Проскурин - Принцип относительности

— В палатке есть вода, — отвечает Урсула.

— А где палатка?

— Сзади.

Оборачиваюсь и вижу палатку. Совсем рядом, метрах в трех. Озираюсь по сторонам. Мы на пляже, пляж песчаный, песок имеет необычный красноватый оттенок. С одной стороны пляж заканчивается морем (это именно море, никакое не озеро, соленый морской запах ни с чем не перепутаешь), с другой стороны — почти отвесной скальной стеной. Кое-где в скале попадаются промоины, там растет чахлая трава. Самая ближняя промоина выглядит так, как будто по ней недавно проехало что-то тяжелое и угловатое. Похоже, это был я.

Осторожно встаю. Слегка пошатывает, но самочувствие в целом нормальное. Иду к палатке, встаю на четвереньки, чтобы пролезть внутрь, опираюсь на больную руку, вскрикиваю, валюсь на бок. Вижу перед самым лицом босую женскую ступню, к ней прилип песок и какая-то грязь. Потом в поле зрения появляется женская рука, держащая бутылку. Ногти коротко острижены и без маникюра, это некрасиво.

Открываю крышку, делаю глоток. Обычная вода. В других условиях я не стал бы ее пить, но сейчас она кажется вкуснее любого лимонада. Только теперь я понимаю, насколько сильна была жажда. Выпиваю всю бутылку до дна.

— Ну как там наш гость? — раздается откуда-то сверху мужской голос. — Очухался?

Поднимаю глаза. Надо мной стоит голый мужчина, маленький и тщедушный, азиатского типа. Не люблю азиатов, в моих реальностях их не бывает. Не то чтобы я их ненавидел, они мне чисто эстетически неприятны.

— Почти, — отвечает Урсула.

— Кто его так? — спрашивает мужчина.

— Аспид. Красно-черный.

Лицо мужчины становится очень удивленным. Он спрашивает:

— Как он умудрился?

Урсула пожимает плечами, ее большие груди красиво поднимаются и опускаются. Вернусь — надо будет Кисе такие же груди сделать. А может, вообще превратить ее в настоящую женщину?

— Отстой? — спрашивает мужчина.

— Похоже на то, — отвечает Урсула. — Но хотя бы гены хорошие.

— Гены у них у всех хорошие, — ворчит мужчина.

— Кто вы такие? — спрашиваю я. — Ты демиург?

Мои собеседники переглядываются.

— Отстой, — констатирует мужчина.

— Но попробовать надо, — говорит Урсула.

— Попробуй, — говорит мужчина и уходит прочь, к береговой кромке.

Наверное, искупаться решил.

Урсула вздыхает и садится на корточки. Очень соблазнительное зрелище. Точно пора ориентацию менять.

Урсула замечает, куда обращен мой взгляд, хихикает и меняет позу. Теперь она сидит на пятках.

— Я должна тебе кое-что сказать, — говорит она, и я понимаю, что ее речь будет долгой и скучной. — Ты мне вряд ли поверишь, но я все равно должна это сказать. Мы с тобой сейчас в истинной реальности.

Я скептически хмыкаю и саркастически восклицаю:

— Как же я сразу не догадался! Человечество порабощено матрицей, а ты и этот парень — типа повстанцы. Вы сражаетесь за справедливость, верно?

— Мы не повстанцы, — говорит Урсула. — Мы люди, только не совсем обычные. Мы успешные люди.

— Гении, — уточняю я.

— Да нет, не гении, — говорит Урсула. — Просто успешные люди. Мой коэффициент интеллекта — 133, у Ханя — 140. Нам незачем огораживаться в сотворенных реальностях, мы счастливы в настоящем мире.

Ее слова пробуждают в моей душе смутные воспоминания. Когда-то давно, когда я был юн и полон надежд, эти слова, кажется, что-то значили для меня. Но я не помню, что именно они значили, и не хочу вспоминать.

Волна дискомфорта поднимается со дна моей души, я чувствую, что сейчас узнаю что-то ужасное. Будет очень плохо. А я не хочу, чтобы было плохо, мне и так уже плохо от этой змеи ненормальной!

— Вспомни, — продолжает Урсула. — Единый психологический тест, ты сдавал его восемьдесят лет назад. Твои результаты трудно назвать блестящими, но ты вошел в верхнюю квартиль…

— Замолчи! — обрываю я ее. — Не хочу тебя слушать! Ты врешь! Если я все эти годы жил в матрице, где мой разъем для подключения?

— На затылке, — спокойно отвечает Урсула. — И еще два дополнительных на висках.

Некоторое время ощупываю собственную голову.

— Нет тут никаких разъемов, — говорю я. — Только волосы почему-то не растут.

— А ты чего ожидал? — спрашивает Урсула. — Торчащих железок? Мы с тобой не в двадцать втором веке живем.

— Все равно я тебе не верю, — говорю я. — Все реальности равнозначны, это каждый подтвердит, принцип относительности это называется. Правда в глазах смотрящего, поняла?

Урсула вздыхает и говорит:

— Как же меня достал этот мем…

Я встаю и отряхиваю песок с тела. Снимаю трусы, выворачиваю наизнанку и вытряхиваю песок изнутри.

— Пойду дальше реальность тестить, — говорю я. — Спасибо, что спасла меня от шока. Я тебе сколько-нибудь должен за спасение?

— Нисколько, — качает головой Урсула. — И не нужно никуда идти. Твоя работа закончена и оплачена, проверь счет.

Я проверяю счет, пристально смотрю в большие серые глаза Урсулы и натянуто смеюсь.

— А ты забавный демиург, — говорю я. — Отмороженная на всю голову.

— Я не демиург, — говорит Урсула. — Впрочем… А почему бы и нет? Раз ты не веришь в правду, давай будем рассуждать в твоей системе понятий.

— Давай, — соглашаюсь я. — Твоя реальность сделана в целом неплохо, но напрашиваются некоторые улучшения.

Урсула останавливает меня жестом руки.

— Не будем об этом, — говорит она. — Твоя работа принята, деньги выплачены, хватит об этом говорить. У меня к тебе другое предложение. Я хочу тебе предложить… гм… протестировать еще одну реальность. Полет к Альфе Центавра, колонизация второй планеты этой системы, ты будешь младшим менеджером в колониальной администрации. Реальность стратегического типа с глубоким погружением, время полуреальное, провалы субъективного времени эмулируются через анабиоз.

— Не люблю стратегии, — говорю я. — Там думать надо.

— Ты будешь младшим в команде, — говорит Урсула. — Как в твоих любимых танчиках, только ты будешь не убивать, а созидать. Строить будущее человечества в новом мире.

— Какие свойства у этого мира? — спрашиваю я. — Каково время миссии? Порядок оплаты тестинга?

— Свойства мира лежат в сети в открытом доступе, — говорит Урсула. — Запроси в поисковой системе «Альфа Центавра», самая первая ссылка — то, что тебе нужно.

Я обращаюсь к поисковой системе и несколько минут считываю информацию.

— Оригинально, — говорю я. — Реализация, конечно, кривая, но оригинальная. Только время миссии получается немеряное.

— Да, миссия будет долгая, — соглашается Урсула. — Один только полет займет двенадцать тысяч лет. Но ты проведешь это время в анабиозе. А условия оплаты такие же, как сейчас.

— Время в анабиозе считается? — спрашиваю я.

Это шутка, но Урсула ее не поддерживает.