Варди Соларстейн - Лезвия Судьбы

Команда была тяжело нагружена. У мужчин рюкзаки были надеты по парашютному — и спереди и сзади. В правой они держали автоматы, а на сгибе левой висели объемистые сумки. Девушки тоже были загружены по самое не балуйся, вдобавок в каждой руке у них было или ведро или здоровенный баул.

Уходим, мать вашу! — страшно заорал Влад, видя, что команда не двинулась с места. — Сейчас тут рванет на… все! Беспилотник засечет и. накроемся..! Бегом, бегом, вашу мать! Вещи не бросать! Кто бросит — убью нахрен!

Народная мудрость гласит — матерное слово беду прочь гонит. Но если понятие "беда" заменить на "Команда, пережившая "Переход", то сработало на все сто. Стонущая и воюющая банда девчонок, семеня и пригибаясь к земле, медленно перемещалась вслед за ушедшим вперед Евгением. Они с огромным трудом, расшибая коленки, преодолели завал из склизких поваленных мегалитов и двинулись по развороченной земле к новой границе леса. Женька не терял время даром — он нашел место, где упавшие деревья образовали качающуюся арку, сквозь которую можно было пройти в не выжженную часть леса. Прикладом он обломал мешающие обгорелые ветви и расширил проход. Девушки цепочкой втянулись вслед за ним. Последним шел Влад. Он скинул баул, висевший на левой руке, раздергал шлейфом привязанную к нему куртку, и поволочил баул вслед за собой на одной ручке. Идя задом наперед, спиной к лесу, обрушивая прикладом особо глубокие следы, он заравнивал баулом все зримые свидетельства прохода команды. Шлейф, из ставшей совершенно грязной и мокрой куртки, маскировал следы после баула. Мощный ливень довершал сокрытие следов. Пройдя под аркой обугленных стволов, Влад зацепил ремнем автомата торчащий сук и сильно дернул за него. Развернувшись вокруг оси, дерево рухнуло, разрушив арку. Влад еле успел отскочить от хлестнувшего по земле ствола.

Прошло три минуты — и на многократно расширившейся поляне уже ничего не могло навести на мысль, что здесь появились ниоткуда и ушли в лес несколько человек.

Команда уже ушла с холма в низину, преодолев этот отрезок из последних сил, но все еще неистовым шепотом понукаемая командиром, когда на поляне вновь началось твориться что-то непонятное. Облака сверху завихрились и образовали огромный черно-белый глаз, который сверху вниз взглянул на поляну с недобрым прищуром. С минуту, глаз смотрел на поляну, потом бегло окинул периметр и растворился в свинцовой зыби облаков.

Неистовый ливень потихоньку превратился в дождь, но наэлектризованные облака, после эманации глаза, стали садить молниями, превратив сильный ливень в грозу.

— Где мы? — Было первым вопросом Женьки, когда отряд без сил повалился на землю. Сигналом для привала послужила березовая рощица, в островке елово-соснового царства.

— Что это было? — было следующим вопросом, заданным им же почти без паузы.

Стонущим и тяжело дышащим девчонкам было не до вопросов. Эти три километра вымотали из них всю душу и волю. Они безвольными куклами лежали во мху, часто дыша и жалобно постанывая.

Честно говоря, Владу было еще хуже, чем им. С него пот шел в три ручья. Он шел замыкающим и, как умел, маскировал следы. Придавленные кусты черники, костяники и прочих растений он или выправлял, или приминал еще больше. Надломанные веточки он или обрывал, сделав из них маскирующий веничек или поправлял, как мог. Зримые следы — маскировал вспушенным и расправленным мхом.

Надо найти ручей и идти по нему — билась в его голове мысль, давая уставшему телу надежду на избавление от этого адского труда. Однако он напряженно думал над теми же самыми вопросами, которые озвучил Женька. Думал и не находил ответа.

Однако сейчас он был командиром отряда. А командир знает все. Это аксиома.

Поэтому он ответил.

— Телепортация. Мы или в Карелии, или где-то в Сибири. Хотя на Карелию не очень то и похоже — холмы не те и лес не тот. Я видел деревья, которых не знаю, и не видел раньше. Пару растений заприметил — тоже ни разу в жизни не видел.

И Влад помахал в воздухе собранным в пучок гербарием в качестве визуального подтверждения.

— Но это еще ни о чем не говорит — я в растениях не копенгаген. — продолжил он. И замолк.

— Так формулы у китайцев сперли — значит, мы в Китае! — радостно и логично развил мысль Евгений.

— Может быть, — рассудительно ответил командир. — Но мне кажется, что китайцы сами сперли эти формулы. Верно, Наталья?! — последние слова он произнес погромче и явно адресуя их к самой старшей из девушек, которые, потихоньку приходили в себя и начали вслушиваться в мужской разговор.

Ответом командиру был утвердительный истерично-матерный всхлип.

— Сибирь… — задумчиво протянул командир. — По ходу пьесы, эта идея стала рабочей.

— Сибирячки тут есть? — задал он вопрос валяющимся девичьим тушкам. Ответом ему стало семь всхрипов, антономичных Натальиному.

— Нет тут сибирячек, — посетовал на свое горе командир. — Одни только пельмешки сибирские.

Женька повернулся поудобней и дал на-гора следующую версию —

— А ты видел поляну? Мы же в эпицентр взрыва угодили! Если бы не сильный ливень — зажарились бы — как пить дать! Это явно тунгусский метеорит! Все сходится! Мы в Подкаменной Тунгуске в девятьсот седьмом!

Влад с удовольствием расколотил его версию:

— Не в седьмом, а в девятьсот восьмом. Взрыв был воздушный — в эпицентре голые как спички деревья остались. И радиация там была такая, что у тебя уже рога бы выросли.

— Да я не женат! — оторопело и расстроено пытался парировать Женька. — Откуда рогам-то взяться?

— Вот женишься на нашей Наташке — будут, — уверенно ответил командир.

От девичьей части отряда раздалось нездоровое гудение. Они явно начали приходить в себя. Влад специально их злил, словно тыкая палкой в осиную нору в земле. Он искренне считал, что обида и злость дают заряд бодрости и силы в экстремальной ситуации. И это действовало!

— Значит так, отдых еще десять минут, и двигаем на юго-запад. Идем цепочкой. Я пойду метров на пятьдесят вперед. У первого же ручья или реки делаем привал. Затем идем по ручью.

Он перевел дух.

— Всем все ясно?!

— Сэр, есть сэр! — ответила Катерина, самая сорвиголовистая среди девичьей банды. Остальные отделались проклятиями и громкими стонами.

Через полчаса, после четырех матерных уговоров и трех пинков, выданных более визуально, чем тактильно, шипящий и сыпящий проклятиями караван, подхватив пожитки, двинулся дальше через лес. Их путь сопровождался раскатами грома от очередной молнии с мелким, но противным дождем. Влад брал ориентир по компасу, оглядывался на мох на деревьях и уверенно шел через лес.

Через два часа, на пределе возможностей, они вышли к тоненькому ручейку, неспешно бежавшему со склона возвышенности, медленно превращающейся в очередной холм.