Варди Соларстейн - Дорога на Торхольм

Влад не стал затягивать дело, и в эту же ночь в здании штаба прошло ключевое заседание.

Конунг хотел провести точечную операцию, применив спецназ, который обезглавит защитников и, захватив донжон, окончит эту войну. Но ближний круг, входящий в штаб, категорично отверг этот план.

Конунг почему-то считал, что его наемная армия живет принципом ландскнехтов: "дай нам боже сто лет войны и ни одного сражения", но опять пролетел со знанием местного менталитета. Штаб, подобранный из людей верных и великолепно ориентирующихся в обстановке, которая сложилась в войсках, развеял перед ним пелену невежества в этом вопросе.

Наемной армии требовался штурм. Все в лагере только и говорили о нем. Без атаки, без обещанного грабежа и разбоя они вполне были способны взбунтоваться и "окончить" самого конунга вместе с его окружением. Организму требовалось "пустить кровь", слишком большая армия, слишком много амбиций сейчас удерживалось обещанием скорого кровопролития и разрядки.

Сразу после принятой поправки в философии всей этой войны изменилась и стратегия штурма.

Все приближенные люди, а также старшие офицеры подразделений собрались вокруг стола с огромным полномасштабным макетом осажденной крепости с элементами фортификационных сооружений осаждающих по периметру. Брифинг начался с раздачи всем присутствующим листочков бумаги с картами и стрелочками. Административный отдел, усиленный лучшими мастерами по подделке документов, и насильно рекрутированных на это важное мероприятие за три часа на уже готовые карты, нанес планы штурма с полагающимися пометками. Поступок конунга был всеми оценен по достоинству. Не все, правда, умели читать, а те, кто умел, частично, как гномы, читал на другом языке, но это никого не останавливило. Все было до предела наглядно и понятно. Что касательно секретности — так Влад на нее наплевал. Ему надоело бояться, что осада сорвется, надоело это сидение на месте, и совсем уже невмоготу было наблюдать, как в набранном разношерстном войске потихоньку накаляется атмосфера, грозя выбросом. Все говорило за то, что надо, в конце концов, решаться на поступок.

Расширенное заседание прошло на высокой волне кипящего нетерпения. Командиры подразделений так же, как и их подчиненные, рвались в бой. Кому-то, как и конунгу, надоела эта неопределенность, другие хотели уже поскорее стать героями, третьи жаждали богатой добычи. И все они вместе дружно не пустили Влада в штурмовой отряд, когда он об этом заикнулся. Слишком свежи были воспоминания о том кошмаре, который поселился в сердцах, когда пришла первая страшная весть, что он убит в засаде. Ему наглядно объяснили, что контактный бой на мечах — это точно не его. А его способы решения проблем — в первую очередь опасны для своих же. Добил Влада Ольсен, который подтвердил слова доверенных командиров. Он только недавно оклемался, после того как ему выпало быть участником партизанской авантюры Влада, и не хотел, чтобы нечто подобное вновь произошло. Только Мудрый Скарви поддержал своего конунга, после чего Влад еще больше расстроился.

По итогам экстренного заседания штаба вердикт был следующим: переработанная операция "Дворец Амина" входит в активную фазу через один день от даты совещания. Именно столько запросили гномы на то, чтобы прорыть отнорок от галереи вдоль скальной подушки к подножию ближайшей башни "новой стены".

Весь следующий день лагерь бурлил, как перегретый котел. Доделывались требуше и ядра к ним, колотились дополнительные лестницы, кузни работали на сто пять процентов мощности. Эта бешеная активность была замечена со стен замка и не прошла мимо внимания старого барона. Судя по суетящимся и отблескивающим на солнце шишакам — посты на крепостных стенах минимум удвоились.

Для эскалации конфликта, чисто чтобы оправдать ожидания старого бородатого воителя, Влад приказал дать для пристрелки два залпа из своих осадных машин, большей частью чтоб испытать новые требуше, а затем отдал распоряжение двум ротам пехоты, при поддержке стрелков, пробежаться к стенам крепости, постоять пять минут, прикрывшись щитами, и отойти обратно. Такая диверсия угрозой действия позволила конунгу хотя бы примерно оценить компетентность отдельных командиров и уровень подготовки участвующих в этой вылазке подразделений. Самое главное — Влад был уверен, что после такой демонстрации гарнизон сегодня спать не ляжет, а резервы из цитадели будут частично распределены по внешним стенам.

Утреннее летнее веселое солнышко, которые местные почему-то называли Анор, безмятежно и ярко залило своим светом поле будущей битвы. Ярко искрили еще не испарившейся росой белые заостренные комли окружающего замок частокола. Сама твердыня, опоясанная вздымающимся и уходящими в небо рядами грязно-коричневых стен, угрюмо нависала над зеленым полем. Белесый туман еще стоял у опушки леса но исчезал прямо на глазах, истончаясь в небытие. Зычно перекидывались позывными часовые, звучала музыка поющего в преддверии жаркой битвы звенящего железа, глухо стучало и хрустело где-то на артпозициях истязаемое дерево. Пронзительное ржание лошадей врывалось в эту какофонию, невольно заставляя прислушаться и акцентировать внимание на недовольных голосах благородных животных. Несильный и теплый южный ветер разносил все эти звуки, которые, унесенные далеко от места предстоящего сражения, оседали хлопьями мрачных аккордов над перешептывающимися ветвями в лесу и тихо с присвистом говорили друг другу: "Штурм! Штурм!"

Утром, через час после восхода, дюжина эйнармов и шесть требуше начали массированный обстрел "малой стены". Три часа обслуга "артбатареи" самоотверженно таскала камни, снаряжала машины, чинила поломки и одновременно при этом ухитрялась вести прицельную стрельбу по крепости. Каменные ядра иногда перемежались с деревянными, утяжеленными конструкциями, обмазанными горючими материалами. При ударе эти снаряды распадались на секции, которые кроме сильного пламени, давали густой желтовато-черный, вызывающий кашель, сернистый дым. Этот день людям на "артбатарее" запомнился не как штурм, а как сутки повышенной травмоопасности. Несколько человек на батарее, в основном из замотивированных трудоголиков, получили травмы и ожоги на рабочих местах у машин, а нерадивые — побои от начальства за нерасторопность. Очень высокий заданный темп стрельбы изнашивал механизмы буквально на глазах. Но конунг сознательно пошел на это — ему нужно было сделать так, что когда войска выстроятся перед лагерем напротив подвернувшегося обстрелу участка — барон Ногт посчитал, что именно здесь и будет прорыв.