Анна Старобинец - Живущий

Мудрейший уставился налитыми кровью и ядом глазами на потемневший экран «Кристалла», потом на Слугу.

— Неужели ты думал, что в Резиденции есть хоть один угол, не оснащенный камерой наблюдения и записи? — Слуге вдруг мучительно захотелось накопить во рту побольше слюны и плюнуть в эти дурные глаза. — Мы засняли тебя, когда ты читал нашу речь. Жаль, что без выражения, — ну да члены Совета редко прислушиваются к интонациям в первом слое… А хочешь, спрошу Второго, не смутило ли кого-то в Совете, что ты читал по бумажке?.. Нет, говорит, не смутило. Им и в голову не могло прийти, что человек способен запомнить так много слов наизусть. Все поверили в твое «прямое включение»… Так что поздравляю с успешной презентацией Первой Речи, Мудрейший. Немного неожиданно… Своими радикальными предложениями вы всех застали врасплох… С другой стороны, члены Совета и сами давно уже собирались «закрутить гайки». Сейчас идут прения. Как жаль, что вы пока не можете принять участие в общей дискуссии. Второй говорит, все члены Совета страшно обеспокоены вашим недомоганием. Вы ведь потеряли сознание, и я буквально вынес вас на руках из конференц-зала… Ты уж извини, парень, пришлось сделать небольшой монтаж и от речи перейти сразу к «обмороку»… Но они все надеются, что это просто результат стресса. Вполне возможно, вы просто переволновались, Мудрейший: Первая Речь — дело ответственное… Они надеются, что вам полегчает и вы вернетесь в конференц-зал принять участие в обсуждении… Тебе полегчает, а, Мудрейший, как думаешь? В каком-то смысле все зависит от вас…

— Негодяи, — Мудрейший дрожал от обиды и ярости. — Я сейчас же всем расскажу!

Слуга Порядка захихикал от умиления, так по-детски прозвучала угроза. «Я сейчас маме скажу!» — Его Родные обычно так реагировали, когда он запирал их в неосвещенной подсобке в наказание за какие-нибудь проступки…

Слуга наблюдал, как Зеро в остервенении дергает золоченую ручку запертой двери.

— Я ее выломаю! — Мудрейший отошел на пару шагов и впечатался в дверь с разбегу.

…Родные Слуги всякий раз тоже пытались вышибить дверь. По какой-то необъяснимой причине они страшно боялись темноты первого слоя. Лейла считала, что он зря наказывает их темнотой, но Слугу не слишком интересовало, что там считает Лейла. Если его маленькие живущие хотят чего-то добиться в этой жизни, им нужно быть сильными, подлыми и бесстрашными. Такими, как их отец. Им нужно работать над собой, потому что инвекторы у обоих у них не блестящие, а сколько продлится их дольче вита в стенах Резиденции, никому не известно. Конечно, он, квин, попробует оставить их здесь навсегда. Но гарантий нет. Гарантий пока нет даже у него самого, поэтому им придется бороться за место под солнцем. Слуга любил сидеть в своем кабинете и прислушиваться к звукам подсобки. К детскому плачу и ударам о дверь. Пускай, пускай они развивают силу и побеждают древние страхи. Однажды — скоро — они поймут, что дверь и петли деревянные лишь снаружи, и что внутри — начинка из высокоуглеродистой стали, и что сломать такую дверь невозможно. Однажды — скоро — они попробуют его обмануть, когда он приведет их в подсобку. Перебивая друг друга, они взахлеб начнут говорить, что там, в подсобке, в прошлый раз они видели крысу, настоящую, живую, пушистую, глазки-пуговки… в дальнем углу, квин, отец, квин, иди, посмотри… И он войдет, а они запрут за ним дверь, и он им это позволит — как когда-то давно позволил отец ему самому. Потому что нельзя отказать им в этом уроке. Это станет их самой первой серьезной подлостью… Они убегут, смеясь и повизгивая, а он откроет дверь подсобки своим ключом изнутри. Он найдет их в саду, отвесит каждому по пощечине, а потом крепко обнимет. Как его тогда обнял отец, нежно и больно…

…Слуга неохотно поставил на паузу ролик «Родной_детство_прими— рение_в_саду» из семейного киноархива и сказал:

— Поберегите силы, Мудрейший. Во-первых, эту дверь невозможно выломать. Во-вторых, еще пара-тройка таких резких движений, и вы станете неживым… Ты разве не чувствуешь, как близка твоя пауза, а, Зеро?

Еще бы. Он чувствовал. Словно кто-то проткнул его сердце, как коллекционную бабочку, и теперь теребил, двигал иглу вперед и назад, и с каждым движением разливался холодный пот по лицу и вкус железа во рту.

Слуга наклонился, порыскал глазами по полу, подобрал с ковра трупик давешнего жука и сунул под нос Мудрейшему.

— Две головы, видишь? Это значит, двойная доза белого яда. Первая порция… — Слуга Порядка рассеянно оторвал насекомому одну голову, — нейтрализовала яд черного бакугана… Вторая порция… — он оторвал другую голову, из горлового шва выступила скудная розоватая капля, — сейчас тебя убивает. Твоя пауза придет через час — это если ты успокоишься и будешь паинькой — или быстрее, если продолжишь тут бесноваться. Любое физическое усилие, любое резкое движение, любая тревожная мысль ускоряют процесс. Я разве не говорил, что случается с теми, кто злоупотребит ядом белого бакугана?.. Адреналиновый шок. Пароксизмальная тахикардия. Разрыв сердечной мышцы. Кровоизлияние в мозг. Твои сосуды набухнут и полопаются, как гнилой виноград…

Мудрейший сидел на полу, привалившись спиной к запертой двери. Он часто, сипло дышал и мелко дрожал всем телом — как фермерское животное, к которому слишком близко подошел человек.

Слуга Порядка подошел ближе и поморщился от резкого запаха, источаемого Мудрейшим. Отвратительно. Он действительно воняет как зверь — страхом и потом.

— …Да-да, я понимаю, плохая новость… — Слуга почувствовал, что у него даже нос заложило от этой фермерской вони. — Но есть и хорошая. Я могу нейтрализовать действие яда. Оп-па-а! — Жестом фокусника Слуга извлек из внутреннего кармана прозрачную капсулу с черным трепещущим комочком внутри. — Личинка черного бакугана. Уже разбуженная, согретая моим телесным теплом, дрожащая от нетерпения. Готовая поделиться своим чудесным успокоительным соком… Решать тебе, Мудрейший. Если хочешь, можешь подохнуть здесь; Совет Восьми будет весьма огорчен такой скоропостижной паузой на почве нервного стресса… А хочешь — можешь сотрудничать. Сейчас отдышишься, вернешься в конференц-зал, поучаствуешь в прениях. Да ты не волнуйся, Мудрейший, я рядом буду сидеть, подсказывать. Ну как, убедил?

— Можно… сей…час…чер…ного… — задыхаясь, прохрипел Зеро и протянул к Слуге руку ладонью вверх, точно голодный робот, клянчащий у прохожих еду на задворках трущоб.

Зеро казалось, кто-то незнакомый и мудрый наблюдал за ним изнутри. Отстраненно фиксировал каждую стадию умирания и позора. Вот сейчас он равнодушно отметил, что сила и гнев, достоинство и разум, и верность Хозяину — все ушло из него; была лишь смертная тоска, древний детский страх остаться запертым в темноте.