Мерси Шелли - 2048. Деталь А

Сол не успел разглядеть, что это блеснуло на одном из пальцев грабителя, потому что сам палец уже находился внутри распоротого воротника («Три слоя металлоорганики! Даже танк не оставит царапин! Не прожжет ни одна кислота!» — тьфу, японская поэзия…)

— Вы вторглись в чужую собственность! — заявил Маки официальным тоном.

— Угу, — сказал грабитель. Очевидно, поведение Маки подтверждало его прогнозы.

— И наносите вред мыслящему существу, — добавил Маки.

— Ого! — пробормотал грабитель. Его пальцы продолжали что-то делать внутри воротника. Сол заметил, как один палец буквально присосался к какому-то волокну, выбившемуся наружу. На заострившемся конце другого пальца снова что-то блеснуло.

— У вас осталось сорок секунд, чтобы прекратить вторжение, — гнул свою линию Маки.

— Угу.

Сол попробовал сделать шаг. Покачнулся, но устоял. Грабителю было не до него, и он стал медленно отползать вдоль стены к углу дома.

— …Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…. — c пафосом считал Маки.

— Угу… угу… — вторил ему взломщик, ковыряясь в воротнике. Со стороны это выглядело так, словно студент-медик сдает на тренажере зачет по проведению вскрытия в полевых условиях.

Солу оставался еще шаг до угла, когда искин преподнес свой сюрприз.

…Девятнадцать, восемнадцать… — Маки вдруг остановился. — Я тут подумал… Семнадцать… Хорошее самурайское число, чтобы умереть.

Предупредительная вспышка выхватила из темноты бородатое и очень озадаченное лицо грабителя, еще держащего в руках макинтош со вспоротым воротником. На лице было написано, что взломщик не ожидал такого обрыва в счете.

Сол знал, что будет дальше. Он зажмурился и рванул на себя угол дома обеими руками, одновременно оттолкнувшись что есть силы здоровой ногой. Грохот взрыва смешался с ударом от падения в лужу, пахнущую мочой. По ноге, которую Сол не успел выдернуть из-за угла, шмякнуло чем-то мягким и горячим.

«Все-таки он был не „тэт“, а „тэт-М4“, — вспомнил Сол, отдергивая ногу.

Завыла сирена. Сол поднялся и заковылял прочь. Лицо и рубашка были в грязи, руки — в грязи и ссадинах. Он вытер ладони о брюки, ладонями вытер лицо и снова вытер руки о бедра. И обнаружил, что идет на обеих ногах. Правая снова работала нормально, хотя по ней еще пробегали судороги. Сол догадывался, в чем причина его излечения от паралича. Но смотреть за угол, откуда несло горелым, не решился. Он лишь огляделся, чтобы понять, в ту ли сторону идет.

Улочка была безлюдной и совершенно незнакомой. Оба ее конца через несколько десятков метров одинаково утыкались в темноту. Солу показалось, что в той стороне, куда он уже начал идти, немного светлее. Возможно, это была иллюзия, но он пошел дальше в том же направлении.

Гулять без макинтоша оказалось не так уж тепло. Рубашка спереди и на руках промокла, и теперь ткань липла к телу, как ледяная присоска. Однако Сол с удивлением заметил, что это доставляет ему странное удовольствие, напоминающее о том самом дремле. Как же он назвал это утром? Яркое, светлое… Нет, было какое-то другое слово, одно звучание которого возвращало ощущение, испытанное прошлой ночью.

Он вышел на набережную. Порыв ветра снова прилепил холодную рубашку к груди. По телу побежали мурашки.

Пронзительное, вспомнил Сол. Да, именно так. Пронзительное.

На воде у берега плавали кувшинки. Розовые и белые вперемешку. Как тогда.

От узнавания этой сцены в голову пришла удивительная идея, которая почему-то пряталась от него целый день. Он так долго пытался выяснить, как работает дремль без дремодема — но ни разу не попытался просто повторить этот замечательный опыт, создав похожие условия! Ну и что с того, что механизм неизвестен? Ведь если это случилось один раз, то может быть…

Он сел у воды. Ветер продолжал играть мокрой рубашкой, заставляя ее касаться кожи и снова отлепляться. Но было уже не холодно. По телу разливалось спокойствие и какая-то странная легкость…

У-ух!

Сол испуганно распахнул глаза. Фу-у… Нет, ничего. Просто показалось. Он по-прежнему сидел на берегу, на воде покачивались кувшинки.

Но до чего реалистично, даже страшно стало! Миг назад у него возникло ощущение, что он висит в воздухе над водой, метрах в трех над поверхностью. И не просто висит, а начинает поворачиваться, сделав какое-то движение рукой. И было светло, совсем не так, как сейчас.

Ну что ж, это уже кое-что. Он сел поудобнее, расслабился. Снова закрыл глаза. И улыбнулся от мысли, что теперь знает: оно совсем рядом. Сначала темнота, тепло и спокойствие. А потом оно. Светлое. Яркое. Пронзительное.

Сидеть на сикоморе было вовсе не так уютно, как казалось снизу. Вначале Басс планировал вести наблюдение прямо со ската. Но кладбищенская глушилка работала даже лучше, чем описывал Марек. За полсотни метров до ограды «Эдема» скат выкинул такой фортель, что если бы Басс вовремя не спланировал обратно, даже хороший мануальный терапевт уже не помог бы.

Оставалось засесть где-нибудь около границы колпака-глушилки. Сикомора представлялась идеальным наблюдательным пунктом. Сначала. Просидев на дереве полчаса, Басс начал испытывать некую особую форму агорафобии.

Раньше он никогда не пугался высоты, летая на скате и в узких городских улочках, и вдоль побережья. Но на дереве высота ощущалась иначе. Чего стоило одно только покачивание, хотя и слабое, но раздражающе нерегулярное. Вроде и не летишь, но в то же время и не зафиксирован. А круговой веер ветвей на уходящем вниз толстом стволе так же неравномерно структурирует пустоту пятнистыми ярусами, словно подчеркивая, как далеко падать и какое разнообразие переломов это сулит. Просто мечта для… тут Басс опять вспомнил о том, из-за чего лишился работы, и непроизвольно скрипнул зубами.

Робохируги не мечтают. Эти твари, с их фрактальными манипуляторами, сами похожи на перевернутые деревья. Упал с дерева, малыш? — никаких проблем, тебя зашьет перевернутое дерево.

Вдобавок ко всему ветер поддувал именно наверху, где сидел Басс. У подножья дерева в это время спокойно стоял желтоватый туман, расстелившийся по всему полуострову с кладбищем. Но над морем, с трех сторон окружившим «Эдем», желтой мги не было. Ее не было и с четвертой стороны, где полуостров примыкал к городу. В результате с наблюдательного пункта Басса туман выглядел отдельным облаком, которое навалилось на главный из Садов Саймона, как стоногий спрут — на гряду морской капусты. Это тоже не улучшало настроение: до сих пор Бассу не доводилось работать в таком густом тумане.

Новый порыв ветра качнул дерево. Басс схватился покрепче за ветку, закрыл один глаз и вызвал часы. Без пяти. Ровно в четыре, если верить Мареку, люди мэра дадут «окно» для прохода в «Эдем».