Пол Ди Филиппо - Нейтринная гонка

— Послушайте, Я вызвал вас предстать пред Ликом Моим, чтобы вы выполнили Мое новое повеление. Хотя, с другой стороны, ты, Варвара, снова проявляешь назойливость. Зачем ты требуешь Моего Внимания?

Варвара обиженно засопела носом, как разозленный подросток.

— Это несправедливо. Мы с ним оба покровители математиков, а Вы всегда даете лучшие задания ему. Простите меня, Отец Небесный, но выходит, что даже Небо допускает дискриминацию в отношении нас, дочерей божьих.

Ствол секвойи нервически вздрогнул.

— Прошу тебя, святая Варвара, не поднимай больше этот щекотливый вопрос. Я целое земное столетие потратил на то, чтобы отыскать способ устранить сей явный перевес мужчин в лоне Моей Церкви, и потому не желаю, чтобы Дела Мои подверглись поспешным обвинениям. Одних только воплощений Девы Марии сколько я благословил за нынешний год?.. Но с чего это Я пытаюсь тебя ублажить? Мне незачем оправдывать Дела Мои — это одна из Моих любимых привилегий. Поведайте же Мне теперь, какие у вас имеются возражения по поводу вашего последнего задания?

Святая Варвара положила руки себе на бедра.

— Я несколько лет наблюдаю за этим человеком. Меня уже мутит от одного его вида. Мне нужно что-то новенькое.

Господь Бог немного помедлил, как будто сверялся с записями.

— Хм, некий Руди Рюкер… Да, ты проделала достойную восхищения работу по его перевоспитанию. Сейчас он действительно ступил на стезю добродетели. И все-таки, надеюсь, ты не будешь против поработать с ним еще немного, пока в 2012 году он не станет лауреатом Нобелевской премии?

— Нет, буду. Когда я в последний раз навестила этого типа, он ущипнул меня за зад так крепко, что у меня несколько дней не сходил синяк!

— Девственница, тоже мне! — пробормотал себе под нос Губерт.

— Ладно, — согласился Господь, — передам-ка Я его под опеку святого Франциска Сальского, покровительствующего литераторам, поскольку Нобелевская премия будет присвоена Рюкеру именно за… Так ты утверждаешь, что новое задание Губерта следует передать тебе?

Святую Варвару слегка смутила та легкость, с которой она добилась желаемого, и она не осмелилась просить чего-то большего.

— Если выражаться точно, то не то чтобы передать. Может, мы с ним занялись бы этим заданием вместе?

Святой Губерт едва не сорвался на крик.

— Совместно выполнять задание?! С этой юной нахалкой? Как ее вообще угораздило стать покровительницей математиков?

— Я обладаю не меньшими математическими способностями, чем ты, Губерт.

— Ты сделала заказ лишь на одно жалкое окно башни в качестве покровительницы зодчества и считаешь, что этого достаточно? В мои дни…

— УГОМОНИТЕСЬ! — потребовал Господь Бог. — Я принял решение. Вы оба откликнитесь на мольбу Моего преданного служителя но имени… э-э… Лукас Летьюлип. Ступайте и явите ему Мою непостижимую Сущность.

В следующее мгновение секвойя исчезла, оставив двух святых смотреть друг другу прямо в глаза.

Губерт устало вздохнул.

— Воля Твоя да будет выполнена. Не взять ли нам колесницу, запряженную херувимами?

— Если ты устал, пожалуйста. Хотя в столь прекрасный день я предпочла бы пройтись пешком.

С этими словами святая Варвара зашагала по Райским Кущам. Святой Губерт мужественно последовал за нею.

— Ну почему я не пронзил стрелой того треклятого священного оленя, когда мне подвернулась такая возможность…

Писки Виспеуэй отличалась немалым весом — стрелка весов зашкаливала за сто килограммов. Старые семейные фотографии (снятые в идиллические дни в Пискатэвэе, штат Нью-Джерси) засвидетельствовали первые дни ее существования в образе миловидного младенца с ангельским личиком, который наверняка вызывал многочисленные улыбки со стороны умиленных родителей, когда у них спрашивали имя этого славного ребенка.

К сожалению, имя, которым родителей угораздило ее наградить, менее всего подходило пышным телесам деканши факультета астрономии университета, в коем трудился Лукас Летьюлип. И все же Писки была настолько добросердечной особой — она уже свыклась со своей печальной участью служить объектом насмешек всего университетского кампуса, — что и бровью не вела, когда-то кто-то спрашивал ее имя. Наоборот, она настойчиво заявляла даже случайным знакомым: «Прошу звать меня Писки!» С непокорными темно-рыжими локонами, которыми Писки чрезмерно гордилась, одетую в одно из бесчисленных просторных цветастых платьев и увешанную несколькими ярдами ожерелий, ее можно было часто увидеть на четырехугольной площади кампуса. Писки величаво проплывала мимо студентов и коллег, напоминая массивный галеон, загруженный под самую завязку экзотическими грузами с Дальнего Востока.

Сегодня Писки приплыла в кабинет Лукаса и поймала его прямо за рабочим столом. Широкая улыбка осветила круглое лицо, превратив глаза в практически неразличимые щелочки.

— Ты ведь сегодня придешь на вечеринку, Лукас? Ее устраивают в честь нашего нового преподавателя, доктора Гарнетта.

В качестве коллеги, с которым соприкасаешься не слишком часто, Писки вполне устраивала Лукаса. Она была неглупой и приветливой особой. Однако его ужасно раздражали визиты Писки к нему в кабинет, зачастую даже по совершенно ничтожным поводам. Лукас подозревал, что за ними скрывался некий романтический подтекст, чувства, на которые он не считал себя вправе отвечать взаимностью. Более того, Писки своими пышными формами настолько заполняла крошечный кабинет, что Лукасу начинало казаться, будто он вот-вот задохнется от нехватки воздуха, особенно если оказывался в ловушке за письменным столом вдали от окна. Не обладая особо крупным телосложением, Лукас был просто не в состоянии бороться за господство в окружающем пространстве со столь корпулентной особой.

Лукас, который не мог дождаться, когда Писки освободит его кабинет, тем не менее почувствовал себя обязанным поддержать разговор и задал вопрос:

— На вечеринке будет Халм?

— А как же! Почему бы Оуэну там не быть? Он ведь наш старший преподаватель!

— Ну, тогда даже не знаю, пойду ли я. Ты ведь в курсе, что мы с ним не ладим…

Взмахом пухлой руки с многочисленными кольцами на пальцах Писки мгновенно отмела возражения Лукаса.

— Нужно просто не обращать на него внимания. Так поступают все наши. Он вечно всех задирает, ты же знаешь! «Блистательный, но задиристый» — характеристика журнала «Нью сайентист».

Лукас беспокойно поерзал на стуле, чувствуя, что ему снова не хватает воздуха. Неужели Писки на самом деле поглощает весь кислород в комнате?

— Я в курсе его личных недостатков, Писки, и с удовольствием не замечал бы колкостей Халма, если бы они не касались моей веры. Я весьма болезненно воспринимаю эту тему и тут уж обидчикам спуску не даю. Он ведь унижает не только меня, как ты понимаешь, но и два тысячелетия существования святых — мужчин и женщин.