Джон Варли - Нажмите «Ввод»

В гостиную она вернулась уже в джинсах с обрезанными штанинами, сандалиях и новой майке. На старой значилось «БЭРРОУЗ ОФФИС СИСТЕМЗ». На этой же, чистой и пахнущей свежевыстиранным хлопком, изображались Микки-Маус и замок Белоснежки, причем уши Микки-Мауса вытягивались назад по верхнему склону груди. Я двинулся за Лизой на улицу.

— Как мне нравится ваша кухня! — сказала она.

Раньше я никогда не обращал внимания на обстановку своей кухни. Ее словно перенесли в капсуле времени со страниц «Лайфа» начала пятидесятых годов. В углу стоял старенький покатый холодильник, крышки столов были покрыты желтой плиткой, которую сейчас можно увидеть только в ванных комнатах. На кухне вообще не было ни грамма пластмассы. Вместо посудомоечной машины у меня стояла двойная раковина и проволочная сушилка. Ни электрооткрывателя для банок, ни уплотнителя для мусора, ни микроволновой печи… Самой новой вещью был, пожалуй, смеситель, купленный пятнадцать лет назад. Я умею и люблю работать руками. Люблю чинить.

— Хлеб просто бесподобный! — воскликнула Лиза.

Хлеб я испек сам. Она подобрала остатки подливки хлебной коркой и спросила, можно ли взять добавки.

Насколько я понимаю, подбирать коркой подливку — дурной тон, но меня это ничуть не волновало: я сам всегда так делаю. Впрочем, во всем остальном ее манеры были безупречны. Она умяла три порции моей запеканки, после чего тарелку можно было и не мыть. Создалось впечатление, что она едва сдерживает свой чудовищный аппетит.

Лиза откинулась в кресле, и я подлил вина в ее бокал.

— Вы уверены, что не хотите больше горошка?

— Я лопну. — Она удовлетворенно похлопала себя по животу. — Большое спасибо, мистер Апфел. Я уже лет сто не ела домашней пищи.

— Можете звать меня Виктором.

— Я так люблю американскую кухню.

— А я и не знал, что она существует. Я имею в виду, как китайская или… Вы американка?

Она улыбнулась.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, Виктор. Да, гражданство у меня американское, но родилась я не здесь… Извините, я на минуточку. С этими скобками мне приходится чистить зубы, как только поем.

Я пустил воду в раковину и взялся за тарелки. Через некоторое время Лиза присоединилась ко мне, схватила кухонное полотенце и, невзирая на мои протесты, стала вытирать посуду.

— Вы живете здесь один? — спросила она.

— Да. С тех пор, как умерли мои родители.

— Вы были женаты? Если это не мое дело, так и скажите.

— Ничего. Я никогда не был женат.

— Для холостяка вы неплохо справляетесь с хозяйством.

— Большая практика. Можно мне задать вопрос?

— Валяйте.

— Откуда вы? Тайвань?

— У меня способности к языкам. Дома я говорила на «пиджин-америкэн», но, оказавшись здесь, быстро выучилась говорить правильно. Еще я говорю по-французски, правда, довольно паршиво, по-китайски, на четырех-пяти диалектах, но совершенно безграмотно, чуть-чуть по-вьетнамски и знаю тайский ровно настолько, чтобы сказать: «Моя хотеть видеть американский консул, быстро-очень-чертпобери, эй ты!».

Я рассмеялся: последнюю фразу она произнесла с жутким акцентом.

— Здесь я уже восемь лет. Вы догадались, где это «дома»?

— Вьетнам?

— Точно. Сайгон.

— А я принял вас за японку.

— Когда-нибудь я вам о себе расскажу… Виктор, а там за дверью стиральная машина?

— Точно.

— Я не слишком вам помешаю, если кое-что постираю?

Конечно, она мне не мешала. Семь пар джинсов — некоторые с отрезанными штанинами — и две дюжины маек с рисунками вполне сошли бы за мальчишеский гардероб, если бы к ним не прилагались еще всякие полупрозрачные предметы.

Потом мы отправились на задний двор посидеть в последних лучах заходящего солнца, и она захотела взглянуть на мой огород. Предмет моей гордости. Когда я чувствую себя хорошо, я провожу там по нескольку часов, обычно по утрам, причем круглый год. На юге Калифорнии это возможно.

Ей все понравилось, хотя огород выглядел не лучшим образом: последние дни я проводил либо в постели, либо в горячей ванне, и на грядках повылезали сорняки.

— Когда я была маленькой, я тоже работала на огороде, — сказала Лиза.

— И еще два года на рисовых плантациях.

— Видимо, там все по-другому.

— Еще бы, черт побери. Несколько лет после этого я не могла даже смотреть на рис.

Мы разговаривали о разных вещах. Не помню уже с чего, но я рассказал ей, что воевал в Корее. Узнал, что ей двадцать пять лет и что дни рождения у нас совпадают, так что несколько месяцев назад мне исполнилось ровно вдвое больше, чем ей.

Имя Клюга всплыло в разговоре только один раз, когда Лиза упомянула, что очень любит готовить, но в доме моего соседа это совершенно невозможно.

— В гараже у него стоит морозильник, забитый всякими замороженными обедами, — сказала она. — В доме одна тарелка, одна вилка, одна ложка и один стакан. Плюс микроволновая печь — самая лучшая модель из тех, что можно встретить в каталогах. И все. На кухне больше ничего нет. — Она покачала головой.

— Он был явно со странностями.

Лиза разделалась со стиркой уже к вечеру. Она переложила белье в плетеную корзину, и мы отправились развешивать его на веревках. Я встряхивал очередную майку и разглядывал картинку и надпись. Иногда я сразу понимал, о чем речь, иногда нет. Там были рок-группы, карта Лос-Анджелеса, снимки из «Звездного пути»… Всего понемногу.

— А что такое «Общество L 5»? — спросил я.

— Это парни, которые хотят построить в космосе орбитальные фермы. Я спросила, собираются ли они выращивать там рис, а они ответили, что рис, по их мнению, не самая лучшая культура для условий невесомости, и тогда я эту майку купила.

— И сколько же их у тебя?

О-о! Должно быть, сотни четыре или пять.

На следующий день почта принесла мне письмо из адвокатской конторы в Чикаго. О семистах тысячах долларов. Оказывается, деньги перевела мне арендная компания в Делавэре, основанная в 1933 году для того, чтобы обеспечить мою старость. Основателями числились мои родители. Кое-какие долгосрочные вклады созрели, что и привело к моему недавнему финансовому взлету. Налоги, как оказалось, были уже уплачены.

Полная ерунда. У моих родителей никогда не было таких денег. Я вернул бы их, если бы только знал, у кого Клюг их украл.

Потом я решил, что через год, если не окажусь к тому времени в тюрьме, отдам эти деньги на благотворительность. Может быть, в «Фонд спасения китов». Или «Обществу L 5».

Все утро я провел в саду. Затем сходил в магазин и купил немного говядины и свинины. Покупки я нес домой в складной проволочной корзине и чувствовал себя просто отлично. Проходя мимо серебристого «Феррари», я улыбнулся.

Лиза еще не приходила за выстиранным бельем. Я снял его с веревки, сложил и отправился к дому Клюга.