Борис Георгиев - Далила-web

Ника покраснела, но промолчала. Просто продела руку под мой локоть и повела. Вообще-то я знал дорогу не хуже неё, но приказано ведь было — не рыться в памяти. Идти оказалось недалеко, и мы не торопились. Вовсю шуршали листьями, обходя по заросшей тропке холм. Листья уже облетели с клёнов, в голых ветвях посвистывал ветер. Ника вела меня, я волочил ноги бездумно, вдыхая полной грудью осенние запахи. Быстро темнело. В прогалину глянула бледная луна. Когда тропинка привела нас на плечо холма, сияющий круг налился живым серебром.

— Он такой же, как… как тогда, — шепнула мне жена, указывая на дом, поджидавший нас в конце тропинки.

Старый дом отчуждённо и неприветливо глянул множеством лунных зрачков из тёмных окон.

— Он продан, — напомнила Ника, заметив, что я хочу войти. Я ничего не ответил, пока не нашёл ключ там, где тот должен был находиться по сведениям риелтора. Не хотелось ударяться в патетику. Обойдёмся без пафоса, решил я.

— Ты только выгадала на этой операции, — сказал я ей, возясь с древним механическим замком. — Дома в этой дыре подешевели раз в десять. У тебя куча денег осталась после продажи офиса Кэтчера.

— Ты…

Я не дал ей возмутиться. Не хотелось пререкаться по пустякам. Понимаю, о чём вы подумали. Считаете, что я поступил скверно? Чёрта с два. Тому парню, чип которого остался в эмуляторе, офис уже не нужен, а дом, отнятый у ребёнка, нужно было вернуть.

— Ох, Андрюша!.. Ты… — снова попыталась упрекнуть меня Ника. Упрямая. Пришлось опять закрыть ей рот поцелуем.

— Ты говорила, хочешь, чтоб у нас было трое детей? — спросил я чуть позже, чтобы не дать опомниться.

— Четверо, — ответила она слабым голосом.

Ника Нетребко ни в чём не знает меры, но именно так и следует жить. А Система, если хочет, пусть катится в пропасть.

Не два, а три месяца тяжёлой работы понадобилось мне, чтобы разобраться в бессвязных воспоминаниях Андрея Нетребко. Я прошёл с ним весь путь от захолустной станции монорельса, расположенной на пятом транспортном кольце, и до Меловых гор. С тем, что я услышал от Ники, работать было гораздо проще. С ней вообще проще, она — цельная натура. Но когда я смотрел на мир глазами её мужа, приходилось всякий раз вносить в поток сознания поправки в зависимости от того, которая из шизоидных компонент личности Андрея преобладала в тот момент. Кроме того, госпожа Нетребко выполнила за меня половину работы. Она превратила картинки в слова, мне осталось только пересказать. Её муж изрядно помучил меня своими видениями и нелепыми действиями в реальном мире, но в итоге весь путь был пройден, и в конце пути меня ожидал приз — готовый текст.

Я прочёл его для проверки и усомнился. Воспоминания — капризная штука; чёрт знает что происходит с ними, когда пробуешь переосмыслить и записать. Требовалось обратиться к первоисточнику, чтобы проверить трактовку, и я поехал к Меловым горам. Я не ждал, что хозяева дома на холме будут мне очень рады, потому что, смею думать, к тому времени уже достаточно хорошо знал Андрея. Приём мне был оказан умеренно тёплый, но я всё же смог уловить первую мысль хозяина дома, когда он, сбивая сосульки с крыши мансарды, увидел в заснеженной кленовой аллее меня. «Какого герца ты припёрся?» — подумал он. Я не стал объяснять, что для приезда имел и более вескую причину, чем желание привезти ему файл с его же собственным жизнеописанием. Мне нужно было убедиться, что огромная инкапсулированная часть его памяти, которой я не посмел коснуться, всё так же плотно упакована и что у владельца мозга хватило ума не притрагиваться к ней.

Мы мило провели время. Жарили на решётке баранину, пили красное вино и болтали у камина. Удовольствие, которое мой визит доставил Нике, примирило её супруга с тем, что я буду изредка наезжать к ним без предупреждения. Он даже попросил меня купить в Городе кое-какие хозяйственные мелочи, когда решусь в следующий раз «свалиться к ним на голову», как он изволил выразиться. Я оставил Андрею файл с текстом, взял с него торжественное обещание прочесть и подправить по собственному усмотрению. Прощаясь, сказал ему:

— Осторожнее со своей памятью, Андрей. Не лезь вглубь. Всё, что найдёшь в тексте, безопасно, я проверил, но в тебе есть и ещё кое-что.

— Что? — спросила Ника. — Не мешай, Дрю, мне интересно.

Андрей смолчал. Я понял, он знает, о чём речь. О слепке Системы в его мозгу.

— Не знаю, — ответил я любопытной женщине. Я действительно не знал, чей именно бэкап носит в себе Андрей, свой или Далилы. Впрочем, если бы у монстра была возможность развернуться, имя его мало что могло изменить. Как ни называй чудовище, это никак не влияет на его аппетит. Чтобы не волновать понапрасну впечатлительную особу, я добавил к сказанному, что серьёзной опасности нет. Судя по некоторым признакам, мадам Нетребко лишние волнения были ни к чему.

Я вернулся к ним в следующий раз в середине весны. «Ну, наконец-то. Где тебя черти носили?» — услышал я мысленное приветствие господина Нетребко. По иронии судьбы он опять торчал на крыше — поправлял съехавший шиферный лист. На этот раз жители дома на холме были мне искренне рады. Признаки скорых перемен в семействе Нетребко стали к этому времени такими явными, такими оформленными и округлыми, что я не рискнул в присутствии Ники говорить о делах. Сидя вечерком на веранде их дома вчетвером, мы обсуждали прошлое, в будущее не вторгались. Андрей вернул мне исправленный текст, Ника заявила, что «чтение понравилось ей и деточке», но упрекнула меня в нескромности. Нехорошо, сказала она, выносить на публику личные переживания. Потом она правдами и неправдами попыталась выведать, когда я опубликую рукопись. Только когда «деточка» намекнула будущей маме, что пора и честь знать, Ника оставила нас с Андреем вдвоём. И он шёпотом, стараясь не обдумывать слова, рассказал мне о том, что его тревожит.

Его мучили сны. В них он был заточён в упругий тёплый мешок, слышал странные звуки, видел рассеянный свет и чуял какое-то большое существо там, снаружи. Ему нужно было выбраться из мешка, но ещё больше хотелось дотянуться до забавного зверя, ощупать его, увидеть, услышать и понять. Хуже всего, шептал мне Андрей, что после пробуждения вожделенное существо казалось ему знакомым.

То, что изменения мозга, возникшие в результате использования дримодема, в некоторых случаях передаются по наследству, я уже знал, потому и набивался так настоятельно в гости. Нужно было выяснить, будет ли ментальная связь ребёнка с его несчастным отцом двусторонней. Я боялся этого, не хотел верить, но, слушая на освещённой луной веранде шёпот Андрея, убедился, что оправдываются худшие мои опасения. Я как мог успокоил его. Сказал, что монстру не хватит двух объединённых мозгов, чтобы развернуться, но сам был в этом не уверен. Сказал ещё, что в случае кризиса смогу справиться, поскольку я старше Системы и неплохо разбираюсь в её инстинктах. Он сделал вид, что поверил мне.