Виктор Смольников - Котов

— Во как! — с трудом сдерживая улыбку, ухмыльнулся Иваныч.

— А где вы с этими уважаемыми людьми познакомились и кем они вам приходятся?

Пациент сильно смутился, потому как и сам не знал, кем именно приходятся ему жившие девятьсот лет назад легендарный борец за освобождение Гроба Господня и первый командор ордена тамплиеров, а также как можно водить дружбу с покойниками. Одно пациент знал точно — что души обоих исторических персонажей живы и он может с ними общаться.

Заметив замешательство вновь прибывшего, врач быстро сменил тему:

— Давайте знакомиться, — мягко предложил он.

— Меня зовут Андрей — ответил пациент.

— Вот и хорошо, а меня Игорь Николаевич. Давайте измерим вам давление и взвесимся.

Пока Андрей проходил все необходимые процедуры, врач быстро писал в истории болезни: “Давление в норме, пациент сильно истощен, на правом предплечье и на скуле кровоподтеки, бригаду “скорой” вызвали соседи, сверхценная идея о рыцарях-тамплиерах…”

— В психиатрической больнице лежали когда-нибудь?

— Нет! — возмутился пациент.

— А родственники?

— Нет! А я что, в психиатрической больнице?

— Как бы вам сказать, в общем — да, но если вам наша больница не понадобится, мы вас сразу выпишем, — попытался успокоить больного Игорь Николаевич.

— Отпустите меня домой, я ни в чем не виноват, — чуть не плача попросил пациент.

— А вас никто ни в чем и не обвиняет. Давайте переночуйте у нас, а наш разговор отложим до завтра, — заканчивая беседу, сказал врач.

Через несколько минут за больным пришел здоровенный санитар и спросил у Игоря Николаевича:

— Куда его?

— В наблюдательную.

— Там все койки заняты.

— Переведите кого-нибудь, кто поспокойнее, в другую палату, а на его место поместите этого.

— Ну, пошли, — обращаясь к дрожащему всем телом пациенту, гаркнул санитар.

— У меня руки и ноги связаны, я не могу идти, — сказал пациент.

— Развяжите его, — распорядился врач, — но только к вам, Андрей, просьба: ведите себя спокойно, иначе вас снова могут связать.

3

Больного повели по полутемному извилистому коридору, стены которого были покрашены грязно-зеленой, местами облупившейся краской. Когда санитар специальным ключом открыл дверь в отделение, в нос Андрею ударил специфический запах. Спертый воздух, характерный для места, где обитает много немытых людей, дополнялся запахом общественного туалета и дымом дешевых сигарет. Андрей, озираясь по сторонам, увидел странных, одинаково одетых людей. Больные с осунувшимися лицами были одеты в полосатые пижамы и, как показалось новичку, абсолютно бесцельно двигались в жуткой тесноте. Их нечесаные волосы и обросшие физиономии, а также поведение сильно напугали новичка.

“Неужели я буду таким же? — скорбно подумал Андрей. — Наверное, меня оставят здесь на всю жизнь. Но за что? За то, что я могу общаться с душами покойных рыцарей?”

Пациента привели в палату, которая, в отличие от других, имела еще одну дверь, возле которой постоянно дежурил санитар.

— Миша, — обращаясь к сидящему около палаты санитару, сказал конвоировавший новичка, — вот тебе новый кадр, привязывать пока не надо, но если что, не стесняйся, за четыре точки прификсируй!

— Вот твое место, здесь будешь обитать, — сказал Андрею Миша, показывая на свободную кровать, и захлопнул дверь наблюдательной палаты.

Андрей осмотрелся по сторонам. В помещении, которое освещалось тусклой лампочкой, находилось около пятнадцати человек. Некоторые лежали на кроватях, кое-кто был к ним привязан. Двое больных мерили шагами то небольшое пространство, которое было между двумя рядами коек. При этом обитатели даже не обратили внимания на вновь прибывшего.

“Меня хотят превратить в идиота или даже убить, — лихорадочно думал Андрей, — вот лекарствами какими-нибудь накачают, а потом заявят, что я — псих. Нужно срочно бежать отсюда!” Пациент подошел к маленькому, без форточки, подслеповатому окну, за решетками которого виднелись снежные сугробы и высоченный забор. “Разве это больница? Это же тюрьма! — ощупывая толстенные прутья на окнах, думал Андрей. — Что же я такого совершил? За что меня сюда? Если это тюрьма, то ведь сначала должен быть суд!”

— Тебя как звать, пацан? — вздрогнув от звука человеческого голоса, услышал Андрей и оглянулся. На кровати приподнялся небритый мужик лет сорока, с хитроватым выражением лица.

— Меня — Андрюха.

— А меня — Илья, погоняло Карась.

— А что такое погоняло?

— Ну, кличка, значит. А у тебя какая кликуха?

— Не знаю.

— Но фамилия-то у тебя есть? — ухмыльнулся Карась.

— Котов, — неуверенно ответил новичок.

— Вот, будешь Котом, значит.

— Ну ладно, я не против.

— За что тебя сюда? Что натворил-то?

— Да соседу по морде надавал.

— За это тебя бы в КПЗ посадили, а ты в психушке. Значит, что-то с головой у тебя. Ну да ладно, мне все равно. Здесь надо осторожно, ты же, я вижу, в первый раз здесь?

— Да.

— Тут надо знать, с кем и как общаться.

— Но нормальные-то здесь есть?

— Если честно, то мало. Уж в этой палате их точно нет. Либо больные на всю голову, либо петухи.

— А что за петухи такие?

— Ну ты даешь! Тебе сколько лет-то?

— Двадцать два.

— И что, не знаешь, кто такие петухи?

— Нет.

— Ну дырявые, значит, проткнутые, те, кого в зад имеют, либо кому в рот выдают.

— А зачем?

— Ну, это я точно не скажу. Кто-то по статье нехорошей попал, и опустили его, кто-то, может, скрысил что-то и наказан таким образом, а кому-то это просто нравится.

— А как определить, опущенный или нет?

— А ты в курилке все увидишь, петухи, они вместе держатся, окурки из помойного ведра таскают, после всех докуривают. Ты, главное, после них не кури и не пей, а то на неприятности нарвешься.

— На какие?

— Ну, в двух словах, это почти что самому стать петухом. После тебя курить никто не будет, чай с тобой пить никто не будет, хуже не придумаешь, полы в туалете заставят мыть. Вот Саня Бык, покурил после петуха и чаю после опущенного попил, теперь блатным трусы стирает.

От такого количества полученной информации у новичка голова пошла кругом. Жизненный опыт, полученный Андреем, был далек от знания тюремных законов. Ни в престижной школе, ни в вузе, ни в аспирантуре, вступительные экзамены в которую только что он сдал, ему не приходилось сталкиваться с жизнью по тюремным понятиям. Новичку вдруг опять сделалось страшно. Как же так, если это больница, то почему контингент тюремный, почему на окнах решетки? Возникла ужасная мысль, а может, он, Андрей, какому-то важному человеку перешел дорожку и его без всякого суда и следствия запихнули в это странное место? Мысль металась в поисках ответа на вопрос: “Почему я здесь?” — и не оставляла вновь прибывшего.