Виктор Смольников - Котов

Так и поступили. Трое больных остановились у двери деревянной избы, над входом которой было написано: “Продукты”. Боря и Борода, который все-таки настоял на том, что он тоже зайдет в магазин, вошли по обледеневшему крылечку в помещение. Бедность торговой точки была видна по ассортименту товаров, стоявших на полках. Без талонов можно было купить лишь десятка два товаров. Если из этого списка исключить крупы и соль, а также рыбные консервы, то оказывалось, что купить покупатель мог только хлеб, спички и лавровый лист, расфасованный в бумажные пакетики.

— Чай есть? — спросил Борька.

— Что глаза-то продал, не видишь, что ли, что нет? — ответила продавщица, полная блондинка с крашеными волосами.

— А нам говорили, что есть.

— А говорят, что в Москве кур доят, — парировала принцесса прилавка.

— А может, это...

— Что?

— Ну, мы сверху рубль заплатим!

Пергидролевая дама поковыряла в зубах, выдержала паузу и полушепотом сказала:

— Грузинский, 100 грамм, три рубля, “индюшка” в гранулах — пять!

Борька, который был не силен в арифметике, начал медленно соображать. При любом раскладе получалось, что заварка стоила, как минимум, в пять раз дороже госцены. В ухо ему зашептал Борода:

— Борян, нас Касим подозревать будет, что мы на деньги его кинули, скажет, купили за восемьдесят копеек, а на остальное хавки себе купили.

— А если не купим, то мужиков без чифиря оставим!

— Ну, что, покупать будем? — прогремел голос продавщицы.

— Мы это, узнать только хотели, у нас пока денег нет, — ответил за себя и старшего Борода.

— Ну и нечего тогда в магазине делать! Поговорить, что ли, просто так решили? Топайте отсюда!

— Мы после обеда к вам зайдем, — извиняющимся тоном произнес Борька.

33

Что ни говори, а работа открывала для Андрея большие перспективы. Ко всем мелким и большим преимуществам добавилось то, что можно было просто-напросто попросить втихую у родственников деньги и отовариваться в поселковом магазине. Кормили рабочих в отдельном помещении, где никто не стоял над душой с просьбами дать доесть оставшееся в тарелке, и добавки давали, кто сколько съесть мог, да еще премблюдо, которое не доставалось простым обитателям богадельни. Сегодня каждому из “выходной” бригады полагалось по половинке плавленого сырка.

В это время в туалете шел содержательный разговор о покупке чая.

— Лучше “индюшку” бери, — говорил Касим Боряну, который собирался после обеда со своей бригадой снова идти на лесопилку.

— Понято, мы ведь че боялись покупать-то! Ведь на эти деньги не то что чая можно было купить, а пузырь “водяры” пол-литровый.

— А че, кера, что ли, в магазине была? — оживился Касим.

Виктор Смольников

Котов

Повесть

1

Над заснеженным мегаполисом стоял трескучий декабрьский мороз. Дым из выхлопных труб автомобилей и выдыхаемый людьми воздух быстро превращались в пар, который скрадывал истинные размеры предметов и расстояние между ними. Стекла машин и магазинные витрины были причудливо украшены ледяными узорами. Под ногами торопящихся в домашнее тепло прохожих хрустел грязный городской снег, который по старой российской привычке никто даже не думал убирать. В безветренном зимнем воздухе поблескивали падающие с неба снежинки, отражая разноцветные лучи.

“Рафик” скорой помощи с красными полосами на боку, лихо маневрируя в хитросплетениях городских улиц, даже при выключенной мигалке ехал быстрее положенных для города 60 километров в час. Карета скорой помощи везла в стационар только что госпитализированного больного. Сквозь занавешенные зелеными шторками окна мелькали городские огни и скромные рекламные плакаты последних лет существования СССР. По ним пациент пытался определить маршрут.

Внутри подпрыгивающей на дорожных выбоинах машины находилось несколько человек. Впереди, рядом с водителем, сидел сухощавый, морщинистый фельдшер, что-то тихо говоривший двум санитарам, которые были одеты в серые фуфайки поверх белых, не первой свежести халатов:

— После праздников совсем замучаемся. Упьются все, и вызова пойдут один за другим.

— Иваныч, да лишь бы смена не попала на тридцать первое. В прошлом году в новогоднюю ночь шизика одного ловили, на центральной площади города раздетым ходил. Люди дома шампанское пьют, а мы за полудурком гоняемся! Хоть в этом году праздник дома встретить, — соглашался один из санитаров, ровесник фельдшера.

Иваныч достал из кармана пачку “Родопи”, те самые болгарские доисторические сигареты с длинным фильтром, которых сейчас и в продаже нет. “Неплохо эти деятели живут, вон какая у них куреха”, — подумал стреноженный больной. Фельдшер закурил. Сизые клубы дыма поплыли по машине. Пациент нервно задвигал ноздрями; после того, как не куришь полсуток, любой табачный запах воспринимается как амброзия. “Хоть бы пару затяжек, — сто рублей бы дал за полсигареты”, — думал госпитализируемый.

Больной взглянул в щелку между шторками и отметил, что “рафик” подъезжает к одной из городских окраин. “Куда меня везут? Меня хотят убить, это точно”, — лихорадочно думал пассажир, дрожа всем телом. Опасаясь расправы, он пододвинулся к двери, планируя выпрыгнуть, если что, из машины. Бдительные санитары заметили движение больного, и один из них, цыкнув, грозно сказал:

— Сиди, где сидишь!

Вскоре перестали мелькать городские огни, стало темно, и только фары дальнего света встречных машин вырывали из темноты очертания сосен, которые стояли справа и слева от шоссе.

“Что эти трое хотят со мной сделать?” — продолжал беспокойно думать пациент, молодой человек двадцати трех лет, руки и ноги которого были крепко связаны простынями. Конечности, туго перетянутые и не имевшие притока крови, сильно мерзли и почти онемели.

— Вот взять хотя бы этого, — со знанием дела рассуждал о госпитализируемом фельдшер. — Наверняка ведь либо перепил, хотя на белую горячку не похоже, либо анаши обкурился.

— А кто вызвал бригаду?

— Соседи, кто же еще. Говорят, пришел к ним в квартиру, одетый в простыню, а на груди крест какой-то красный нацепил. А когда над ним засмеялись, в драку полез.

— А родных-то у него что, нет, что ли?

— Да наверняка есть, не один же он в трехкомнатной живет. Мы на столе записку оставили с телефонным номером больницы. Придут, позвонят. Да и соседи скажут, что психбригада приезжала. Тогда без всякой записки ясно будет, где их отпрыска искать.

— Где твои родные? — обращаясь к больному, спросил один из санитаров.

Пациент, пригнув голову, молчал.

— Че, анаши обкурился? Или, может, барбитуратов обожрался? — обращаясь к нему, спросил фельдшер.