Макс Коллинз - Темный ангел. После тьмы

Взгляд Джошуа был прикован к светящемуся ножу и он поскуливал как щенок.

— Эй, — позвала Макс, — кто любит тебя?

— Ты?

— Правильно, приятель.

— Джошуа любит Макс тоже, подружка.

Теперь он смотрела на Макс. Она улыбнулась, Джошуа улыбнулся в ответ, и она прижала раскаленное лезвие к ране. Раздавшийся звериный рев напомнил Макс о брате Джошуа Айзеке и о криках боли, которые он издавал в припадках нечеловеческой ярости. Удивительно, но голоса братьев были не такими уж и разными… что заставило Макс вздрогнуть.

Она убрала нож, и поднесла пламя зажигалки к ране, чтобы осмотреть свою работу.

— Выглядит хорошо, — заключила она.

Джошуа издал звук, который говорил, что он не был настолько впечатлен.

— Макс сделала Джошуа больно.

— Макс пришлось… это для твоего блага, приятель. Эй, все будет хорошо. Отдохни немного. Я буду здесь.

Он провожал глазами нож, когда Макс отдавала его Молу.

— Отдыхай, я сказала, — приказала она.

Оставив Джошуа спать у дерева, остальные отошли в сторону и нашли места на земле, чтобы сесть.

Макс посмотрела вверх на миллионы звезд. Здесь было другое небо, больше звезд, луна ярче. Это напомнило ей о той ночи, когда двенадцать детей сбежали из Мантикоры. Она проделала большой путь с того времени, имея единственную цель найти дом. Теперь в Терминал Сити у нее был дом, но вдали от него, снова в дороге, она вспомнила, как тесно бывает в городе.

Мол достал из-за ремня пистолет и положил на землю перед собой.

— Где ты раздобыл его? — спросила Макс.

Алек хмыкнул:

— Ты уверена, что хочешь, это знать?

Мол махнул головой в сторону Эпплтона.

— В доме Гулливеров. Он придадлежал нашему бесшеему пассажиру.

Макс ненавидела пушки. Все знали это. Но она также была достаточно здравомыслящей и прагматичной, чтобы понимать, что этот маленький пистолет может значить много сегодня. И если Мол собирается действовать таким образом, то она не собирается останавливать его, особенно теперь, когда просит следовать за ней в ворота ада.

— Учитывая, что мы собираемся делать, — начал Мол извиняющимся тоном, — я думаю, эта штука может быть кстати.

Она кивнула, глядя в сторону.

— Ты согласна с этим? — спросил Мол.

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы я выбросил его?

— Делай то, что считаешь нужным.

— Я не хотел задавать этот вопрос, — обратился к ней Алек. — Но в чем состоит твой план?

Мол усмехнулся:

— Шаг первый: найти этих ублюдков, шаг второй: надрать их задницы.

— Макс, — переспросил Алек, — это и есть твой план?

Угрожающе пыхнув сигарой, Мол поинтересовался:

— Какую часть ты не понял? Первую или вторую?

— Это не месть, помни это, — вмешалась Макс. — Это касается похищения.

Не уверенный в том, что понимает ход ее мысли, Алек переспросил:

— Ты имеешь ввиду похищение Логана?

— Нет. На этот раз мы будем похитителями.

Алек приподнял бровь.

— Ну это шаг вперед после нашей последней работенки переносчиков трупов.

Макс проигнорировала это высказывание.

— Наша цель — дворецкий Лаймана Кейла Френклин Босток. Он ключ. Ничего не происходит в резиденции без его одобрения. Также он семьянин или у них под колпаком — вероятнее всего это он послал этих парней, чтобы убить мальчика.

— И его мать, — добавил Алек.

Макс покачала головой.

— Мать была только помехой на их пути.

— То, что ты говоришь не добавляет баллов этому Бостоку, — заметил Мол.

— Ага, — подтвердила Макс. — Он скользкий тип и нужен нам живым.

— Неужели? — удивился Алек. — Мы тут и так катаем по округе парочку мертвецов, как насчет еще одного?

Макс не знала спорить ей с Алеком или удивляться. Алек, парень, который всегда срезает углы и смотрит на происходящее под другим углом, вдруг стал консерватором. Мысль о морально безупречном Алеке была пугающей. Она хотела было сказать ему об этом, но ее остановил зазвонивший в кармане телефон.

Она достала его и нажала кнопку.

— Макс слушает.

— Мой сын у тебя?

Эймс Вайт.

Как всегда, от этого голоса повеяло холодом.

— Я работаю над этим, — сказала она. — Я знаю, где он.

— Часики тикают, 452. Осталось два дня. Ты ведь делаешь все правильно, так ведь?

— Стараюсь как могу.

— И не играешь в игры? Почему я думаю, что мой сын уже у тебя?

— Я не играю в игры. Но я обещаю, что мы доставим его.

Почему-то, даже не смотря на войну с Эймсом Вайтом, ей было неприятно врать отцу мальчика — даже не врать на самом деле, как сказала бы Чудачка Синди, а немного недоговаривать, когда ребенок лежит, завернутый в белую простыню, в багажнике стоящей рядом машины.

— Я хочу разбудить Рэя рождественским утром в новом мире, — произнес Вайт тихим голосом. — Сделай так, чтобы это случилось, 452, и твой друг Логан может дожить до нового года и нового мира… и мы сможем забыть о наших разногласиях.

Что, черт возьми, значит «новый мир»?

— Я готова к сотрудничеству, Вайт. Работаю над тем, чтобы это произошло.

— Надеюсь на это. Теперь не облажайся, 452, твой друг расчитывает на тебя.

— Дай мне поговорить с ним.

Он невесело рассмеялся.

— Дам, когда ты дашь мне поговорить с Рэем.

— Сейчас не могу.

— Мы в одинаковом положении, не так ли? Что ж, тогда…

Были ли они «в одинаковом положении»? Был ли Логан мертв, так же как был мертв Рэй Вайт?

— Если я не поговорю с Логаном, — сказала она, — никакой сделки не будет.

— Ты действительно думаешь, что находишься в той ситуации, когда можно возражать, 452? Должен сказать, что несмотря на наши разногласия, я восхищаюсь твоей упертостью. В тебе определенно есть… сила.

— Ну да. Девочка будет стараться.

— Старайся, 452. Нравится тебе это или нет, мы оба должны продемонстрировать свою веру.

— Веру?

— Не важно когда у кого-то из нас что-то было или чего-то не было… но в нашей ситуации это кажется необходимым. Пусть будет так: ты держишь свое слово, а я свое.

— А что если мне трудно поверить в то, что ты сдержишь свое слово?

— О, вот тут тебе и понадобится вера.

Телефон замолчал. Она смотрела на него несколько секунд и боролась с желание бросить его в дерево.

— Что это было? — поинтересовался Алек.

— Просто Эймс Вайт решил позлить меня, — ответила она. — Что еще ногово?

— Он знает о Рэе?

— Не думаю. Конечно, это возможно, особенно для такого ублюдка, как Вайт. Но мне кажется, что он действительно хочет вернуть сына, может он даже любит его, по-своему…

— Я не много знаю о родительской любви, — сказал Алек. — Трудно чувствовать привязанность к лабораторной пробирке.

— Я понимаю тебя, — сказала она. — Но чутье подсказывает мне, что Вайт тоже жертва — его сын был убит. И, как бы жестоко это не прозвучало, это может стать нашим преимуществом.