Михаэль Драу - Генму

И тысячу лет назад мальчики другого народа пели здесь ту же самую песнь на том же самом древнем языке.

Дождавшись окончания вечери, Найт поднялся и прошагал к маленькому терминалу с облупившейся краской. Провёл над считывающей панелью кредиткой, жертвуя пару сотен кредит-единиц.

Худой мужчина средних лет, с длинноватой бородкой и волосами, стянутыми в хвост, — дирижёр хора — отпустил маленьких певцов и теперь немного опасливо смотрел на громадного киборга в полном боевом облачении, с толстой белоснежной косой до поясницы.

— Простите, — наконец обратился он к Найту взволнованным тоном. — Я часто вижу вас здесь, господин начальник киберармии Броксы. Наша скромная обитель чем-то беспокоит хозяина города?

— Нет, нет. Ваша деятельность полностью легальна, — успокоил его Найт. — Я посещаю церковь как частное лицо. Для души.

— Для души? — изумился священник. — О… Это так необычно… Киборг… И вдруг для души… Простите, я, конечно же, не то хотел сказать!

— Всё в порядке, — мягко улыбнулся Найт. Он видел, что пугает этого человека одной своей внешностью.

В сознании обычных людей есть так называемая «зловещая долина» — резкий провал в графике соотношения симпатии к предмету и человекоподобия этого предмета. Они обожают кукол, роботов и скульптуры, похожие на людей, но только до определённой степени схожести. Если же неодушевлённый предмет похож на живого человека сверх этой негласной нормы, то он начинает внушать вовсе не радостный трепет, а неприязнь и даже страх.

«Можно ли считать машину с незначительным вкраплением нейронной ткани всё ещё человеком, только изменённым ? Если глаза — „зеркала души“ — заменены имплантатами, значит ли это, что самой души больше нет? И не являются ли те четыре процента биологической ткани, четыре процента „человеческого“, что невозможно никак и ни на что заменить, пресловутой душой?»

— Скажите, как вы думаете, с точки зрения этой религии у киборгов есть душа? — спросил Найт.

— Всё, что я могу вам ответить, будет слишком субъективно и вряд ли близко постулатам Библии, — замялся священник. — К тому же, я прежде всего профессор истории, не богослов…

Найт посмотрел в пол.

— Когда у киборга болит тело — это фантомные боли от удалённых живых частей. Но иногда болеть вроде бы нечему. А болит. Наверное, это фантомные боли удалённой души…

Он взглянул на немного растерянного священника. Тот вдруг сказал с совершенным спокойствием и теплотой:

— Этот мир как слепой котёнок в поисках матери: он тычется в стены и углы и ищет своего Бога. У каждого Бог свой. По образу и подобию. У вас есть свой путь, и вы ему следуете. Значит, действуете в соответствии с Божьим промыслом. Значит, у вас есть душа. И она успокоится…

— Я читал, что существует ритуал, помогающий успокаиваться душам и тех, кто… ушёл…

— Да, всё верно. Вам нужно поставить свечки вон там, к ногам Иисуса, и мысленно попросить его позаботиться о тех, кто был вам дорог.

— Благодарю вас.

Найт взял три свечки. Поставил одну за другой — Дэнкеру Миккейну, Дэлу и маме, легкомысленного отношения к смерти которой так и не простил своему отцу. Мысленно попросил у скорбного лакированного идола, прибитого к кресту, тепла и покоя для всех них.

Подумав, убрал свечку для Дэла. В его смерть не верилось.

Найт видел его живым.

Почти два года назад, на новогоднем приёме в Доме Совета, когда горстка анархистов, среди которых был и Дэл, передала пароли от суперсервера Триединство Императору Велиару, фактически марионетке Кукольника. Власть вернулась законному главе государства, но почему-то в стране сразу начался форменный бардак, длящийся по сей день. Это заставило Найта и Кая уволиться из подразделения «Шершень» и уехать из столицы. К счастью, до тихой Броксы волнения пока не докатились. А вот крупные города штормило прилично…

Найту всё это не нравилось. Он верой и правдой служил ныне свергнутой Божественной Машине и считал, что её правление шло людям только на пользу. Но люди не понимали своего блага, стремясь к свободе, к которой не были готовы. Чтобы быть свободным, надо быть сильным. Как Машина. Плоть человеческая слаба и несовершенна. О какой свободе может идти речь?!

«Да кому оно нужно, твоё совершенство?»

Глубоко вздохнув, Найт вышел из церкви. Сел на байк и отправился домой.

Он уже отвыкал от громадных пространств Октополиса, от тысяч метров под ногами и над головой, и Брокса потихоньку переставала казаться крошечной. В её знакомой неизменности было что-то уютное. Уютной была и небольшая квартирка неподалёку от коттеджа Иронов, в которой Найт жил теперь не один. Со своим «не-Дэлом»…

Ещё на лестничной площадке Найт почувствовал какое-то шевеление в квартире. Воры? Стало даже скучно. Пожалуй, просто отшлёпает их по заднице хорошенько, чтобы неповадно было…

Но едва переступив порог квартиры, Найт запоздало догадался, в чём дело.

— С днём рождения! — слаженным хором проскандировала толпа его родных и близких: здесь были почти все его братья, Кай и пара сослуживцев, с которыми удалось почти сдружиться. В том числе Кристоф или просто Ка, который, попытав счастья во многих мегаполисах, всё же вернулся на малую родину, чтобы работать на Мастера Ирона.

Все они кинули в именинника пригоршни неонового конфетти, кое-кто загудел в яркие пластиковые дудки.

— Чёрт, совсем забыл, — смущённо усмехнулся Найт.

— Как ты мог забыть! — обвил его шею руками Андрий, слегка пополневший с возрастом и утративший толику «рокового» шарма, но ставший от того ещё более милым. — Такая дата красивая! Тридцать лет!

— Я, с вашего позволения, приведу себя в порядок, неудобно… — Найт двинулся к ванной.

— А не надо было с работы опаздывать! — напутствовал Кай. — Давай только скорее!

Потом он занялся гостями. Найт покинул общество, включил воду, а не водяной пар, как в Октополисе, и с наслаждением забрался в ванну.

Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Вода мерно шумела и едва заметно пахла железом.

Запах стал более явственным. И вот жирная металлическая вонь облепила гортань. Найт открыл глаза. И взметнулся, расплескав содержимое ванны. Это была кровь.

— Кай?! — закричал Найт, вывалившись в коридор.

В квартире царила мёртвая тишина и холод. Выключатели не работали. Где-то громко и гулко тикали старинные часы.

Найт подул на озябшие руки.

— Кай! Андрий! Эй! Кто-нибудь! — Найт осторожно двинулся по коридору.

Вдруг где-то оглушительно грохнуло. Эхо прокатилось по воздуху, точно жестяная бочка по бетонной дороге. Найт вздрогнул и кинулся на звук.

Это гостиная. Только почему-то вся выложена белой кафельной плиткой и освещена холодным галогеновым светом. Посреди комнаты стоит единственная криокамера. Внутри — тёмный силуэт.