Андрей Белов - Неполная перезагрузка

В силу большой значимости изобретений их внедрение всякий раз сопровождалось громкой шумихой в прессе. Вот только ни в одной публикации в качестве автора изобретений Александр не упоминался, он вообще никак не упоминался, как будто такого изобретателя вообще никогда не существовало. На все его изобретения в том или ином виде в других странах в разное время были выданы патенты и авторами в этих патентах значились широко известные заслуженные иностранные ученые.

В том, что подобные вещи происходили в так называемых странах запада, ничего необычного не было. Такой уж у них был менталитет. Для населения этих территорий всегда первооткрывателем был тот человек, который первый распространил информацию об открытии или изобретении, причем обязательно именно в западном сообществе и на соответствующем языке. А вот, где этот первооткрыватель добыл свои знания, сам ли придумал, заимствовал ли из публикаций в других странах или вообще подсмотрел у инопланетян, по большому счету было неважным. Эту позицию западной цивилизации очень хорошо можно увидеть на примере так называемых "великих географических открытий", когда какой ни будь европейский мореплаватель, натыкался на неизвестные в Европе плотно заселенные остров или материк и объявлял себя их первооткрывателем. Точно такая же практика применялась даже и по отношению к землям, до которых путешественник смог добраться исключительно сухопутным путем.

Вот только для кого такой первооткрыватель делал свои открытия? Для всего человечества? А как же тогда быть с населением постоянно проживающем на открытых землях? Разве это население не является частью человечества? Однако представители западного мира никогда не отличались скромностью, и поэтому всегда подразумевалось, что открытие сделано не только для европейского населения, а, конечно же, для всего человечества. Потому, что они и только они и есть все человечество.

Если причины, по которым существование Александра за границей замечать не хотели, в общем-то, были достаточно очевидны, то почему у него на родине с такой готовностью буквально все соглашались уступить его приоритет и соответственно приоритет государства, было не очень понятно. Это как же его должны были ненавидеть собственные соотечественники, если лишь для того, чтобы не признавать его приоритет они безоговорочно признавали иностранный приоритет и тем самым приносили в жертву и престиж государства, и престиж отечественной науки. Александр не понимал почему, а главное за что так относились к его деятельности. Ведь по большому счету он в своей жизни ни кому сколько-нибудь заметного вреда никогда не причинял. Он даже не настаивал на обязательной выплате ему больших вознаграждений и настаивал на внедрении своих изобретений исключительно из желания помочь людям даже совершенно ему незнакомым. И все чисто личные его интересы сводились по сути лишь к желанию увидеть, как работают его идеи, насколько они действительно оказались правильными и полезными.

Конечно, Александр считал себя незаслуженно обиженным. Первое время он даже пытался объяснить журналистам, писавшим об очередном крупном успехе зарубежной медицинской науки, что они заблуждаются и описанное ими изобретение вовсе не является американским или германским или чьим-то еще. Он искренне верил, что они так написали просто из-за незнания всей информации по данному вопросу. И когда он продемонстрирует им свое авторское свидетельство, то они незамедлительно исправят свою ошибку и укажут, что на самом деле изобретение советское, но доведенное до промышленного образца и впервые использованное за рубежом. Однако никто вовсе не собирался бежать к нему рассматривать его бумажки и к себе тоже не приглашал. В ответ на свои обращения он слышал лишь оскорбительно-насмешливое: "Значит, вы утверждаете, что автором изобретения являетесь именно вы? А вы хоть знаете, сколько всемирно известных институтов и ученых занимались его разработкой в течение почти десяти лет? А где были вы все эти годы? Почему же вы не внедряли свое изобретение? И вообще, где вы делали свое изобретение? На кухне? Или может вообще сидя на толчке в туалете? Теперь же, когда всю работу сделали другие, вы предлагаете нам заняться выискиванием совпадений ваших записок тридцатилетней давности с современными документами. Так что ли? Между прочим, в ходе подготовки статьи нас консультировали известные и очень авторитетные ученые. Так вот ни один из них о вас не упоминал. Вам ни кажется это странным? У нас в редакции работают нормальные люди, а вовсе не сумасшедшие. И мы не собираемся на страницах нашего издания обвинять в воровстве всемирно известных и очень уважаемых ученых лишь только потому, что кому-то, даже не являющемуся врачом, вдруг что-то такое привиделось в его бредовых записках тридцатилетней давности".

Выслушав подобные высказывания в свой адрес три раза подряд, Александр осознал, что как изобретателя его игнорируют совсем не случайно и не по недоразумению, его отторгает сама сложившаяся система взаимоотношений. Он воспринимается системой в качестве неправильного ее элемента, и поэтому будет выбрасываться из нее до тех пор, пока не изменится либо система, либо он сам. Здраво оценив создавшееся положение, он прекратил всякие попытки что-либо кому-либо доказать. Однако обиду и даже злобу на все человеческое сообщество все же затаил.

Люди же старательно изгонявшие отовсюду, откуда только было возможно Александра, уверенные в своем праве именно так поступать с любым человеком, не укладывающимся в рамки традиционных взаимоотношений, даже не догадывались, что им придется платить за свои действия. Они не представляли, и к их счастью никогда не узнали, сколь непомерно большой оказалась эта плата. Они также не узнали, что за них платить пришлось всему человеческому сообществу без исключений, а осведомленные потомки в раздражении стали именовать их исключительно идиотами и придурками.

Но все это произошло гораздо позже, а после женитьбы Александра на Наташе у него было примерно пять, возможно, самых счастливых лет в его жизни. Именно в эти годы он мог позволить себе заниматься тем, чем ему самому хотелось. Даже работа, которую он делал в основном ради получения заработной платы, была ему действительно интересна и вовсе не была в тягость. Хотя Александр воспринимался окружающими как чудак не от мира сего, но все равно он сравнительно быстро продвигался по служебной лестнице. Ведь он был способен выполнить любое задание, его работами всегда можно было красиво отчитаться перед министерством, в конце концов, он неизменно обеспечивал выполнение плана. С другой стороны Александра никак нельзя было отнести к типичным карьеристам, подсиживающих своих начальников. Такие люди ценились любым руководителем. От наличия в организации таких людей во времена СССР во многом зависело благополучие и продвижение по службе и самих руководителей.